Я сама едва не прослезилась.
Следующие четыре дня я собираюсь с силами, чтобы позвонить Бланш и возобновить наши воскресные матчи. Пора, думаю я, вернуться к привычному образу жизни, а значит, и к шахматам. Признаюсь, я нервничаю. Меня терзают противоречия: мне хочется, чтобы Люси избавила Бланш от «провалов», но я понимаю: на каждый хороший поступок дьявола приходится его же заподлянка, причем с самой неожиданной стороны. Это и называется равновесием.
Что мне ответила Бланш? Вот что: «Наконец-то ты позвонила! Мне нужен выигрыш, чтобы заплатить за свет, вдобавок Марв сказал, что у него вымогают деньги. От тебя, Ви, моему бумажнику сплошная польза». Теперь вам ясно, за что я люблю эту женщину?
В воскресенье я прихожу в парк с опозданием. Бланш уже сидит за столиком. На ней розовое платье, и это здорово — значит, сердце ее по-прежнему занято Юрием. И браслеты на месте, все до единого.
— Ви, где ты пропадала? Я просто извелась.
— Ой, столько дел! Я ездила за границу.
— Скажи честно, заливаешь?
Бланш — это вам не Эми, ее не проведешь.
— Я тоже о тебе беспокоилась, Бланш. Как у тебя с памятью? Провалы продолжаются?
— Представь себе, нет. Юрий говорит, это потому, что я стала есть больше рыбы.
Бланш кивает в сторону нашего «казака», который смотрит на нее как на свою собственность. Я стараюсь радоваться за Бланш. Я даже выдавливаю улыбку — будто кусок цемента разламываю.
— Конечно, Юрий прав. Рыба очень полезна для мозга.
— Зато ты, Ви, выглядишь ужасно — краше в гроб кладут. Что тебя точит? — спрашивает Бланш, начиная игру королевским гамбитом.
Это жестоко даже с ее стороны.
— У меня все в порядке.
— Думаешь, я не вижу? У меня, между прочим, новые очки, очень сильные. Я вижу получше некоторых молодых. Вот посмотри на то дерево. Спорим, ты не видишь, что в четвертой снизу ветке маленькое дупло?
— Бланш, я прекрасно вижу дупло.
— Ну и слава богу. Так что же с тобой происходит? Из тебя слова не вытянешь. Это ненормально.
— Все нормально.
— Ладно, не хочешь рассказывать — не надо.
Но не проходит и двух минут, как Бланш снова принимается за свое.
— А как твоя мама?
— Лучше. Она ищет квартиру, так что скоро мы перестанем действовать друг другу на нервы. Правда, ее не принимают ни в одно жилищное сообщество — наверное, фейс-контроль не проходит.
Вы, конечно, можете спросить: Ви, почему ты не заставишь какого-нибудь председателя жилищного сообщества принять мамулю? Я и сама об этом думала. И пришла к выводу: у меня — прогрессирующий мазохизм.
— Да, тебе не годится жить с матерью в одной квартире. Выходит, назад во Флориду она не собирается?