— Дался тебе мой прыжок!
Я пытаюсь перевести разговор со своего любимого предмета — серьезный показатель моей обеспокоенности.
Я эгоистична, испорченна, и, самое главное, мне суждено гореть в аду, и я ровным счетом ничего не могу с этим поделать. Натаниэль знает, что я испорченна, знает, что я эгоистична. Но когда он смотрит на меня, в его взгляде помимо вожделения светится нечто, ничего общего с вожделением не имеющее. Это нечто пугает — оно вселяет надежду, а с моей стороны надеяться — полный идиотизм. Вот почему я решаю дать Натаниэлю одним глазком посмотреть на мир, который по праву считаю своим.
Клуб называется «Шотландка». Чтобы попасть туда, нужно отстоять очередь, но мне удается проскользнуть. Диджей — какой-то рэппер, весь в голде (понимаю, вам хочется определенности, но голда — она и в Африке голда). Я танцую, делая хорошую мину при плохой игре; на самом деле мне нисколько не хочется здесь находиться.
Натаниэль танцевать не намерен. Он рассматривает толпу, как антрополог — какое-нибудь дикое племя. В углу торчит клон Сэлли Джоунз. Да нет, это не клон, это Сэлли Джоунз собственной персоной. Улыбка у нее, будто за ушами прищепки. На что только не идет стареющая женщина, чтобы выглядеть, как положено в наши дни. Я встряхиваю волосами. Прискорбно, весьма прискорбно.
Напротив танцует английская актриса — подозреваю, что ее сейчас обрабатывает Люси. Англичанка разговаривает с другой актрисой — эта наверняка уже в Программе. Кучка хоккеистов хлещет «Кристал» прямо из горла, будто воду. Интересно, в честь чего? Среди них явно ни одного клиента, иначе «Рейнджерс» и Кубок Стэнли завоевали бы. Мымра из шоу «В субботу вечером» сидит в гордом одиночестве, зрачки широченные, взгляд остекленевший.
Появляется Рольф с моим любимым мартини и начинает со мной заигрывать. Ничего особенного, Рольф просто заботится о том, чтобы у репортеров светской хроники не было недостатка в материалах. Но Натаниэль не знает неписаных законов Большой Тусовки. Он вырастает у меня за спиной, как личный телохранитель. Очень мило с его стороны, но совсем необязательно — возможности третьего уровня позволяют нокаутировать любого. Я, однако, не возражаю: чувствовать, что Натаниэль готов сражаться за меня, как лев, чертовски приятно.
У Рольфа та стадия опьянения, когда человек еще способен заметить: окружающие либо круче его, либо настолько набрались, что им уже все по фигу. Я ему не завидую.
— Сегодня полный аншлаг, — говорит Рольф. — Просто дышать нечем.
Я понимаю, что это значит: Рольф намерен проторчать в клубе всю ночь и лично удостовериться, что репортеры застукали-таки его за съемом какой-нибудь красотки. Судя по пылким взглядам, я в списке кандидатур — первая. Беда не приходит одна. Я крою сочувственную улыбку, исключительно потому, что знаю: сочувствия Рольф от меня не примет, и мысленно посылаю его куда подальше.