— Зачем мы сюда пришли? — спрашивает Натаниэль, когда мы снова остаемся наедине — до такой степени, до какой двое чувствуют себя наедине, если вокруг тусуются еще восемьсот человек.
Теперь «нечто» во взгляде Натаниэля можно идентифицировать: это подозрительность и беспокойство. Подозрительность и беспокойство я могу вынести. Уже прогресс.
— Я думала, тебе понравится. Это один из самых модных клубов в Нью-Йорке.
— Давай уйдем, — мрачно говорит Натаниэль.
Насколько проще было бы, если бы мой образ жизни произвел на Натаниэля такое впечатление, на какое я рассчитывала. Напротив, Натаниэль, кажется, во мне разочарован. Пока мы пробираемся к выходу, Великолепную Ви замечают еще двое знакомых мужчин. Они подходят поздороваться. «Поздороваться» означает продолжительный поцелуй (больше фотографий в прессе, хороших и разных) и довольно откровенные объятия. К моменту, когда мы наконец оказываемся на улице, Натаниэль просто кипит, но я ухожу из клуба с чувством глубокого удовлетворения. Во взгляде Натаниэля, моими стараниями, осталось одно только вожделение.
Мы берем такси и едем в парк — исключительно потому, что так захотел Натаниэль. Я не в состоянии с ним расстаться, по крайней мере пока. Он — как спасательный круг; отцепиться — выше моих сил.
Мы гуляем по парку. Натаниэль полностью ушел в себя. Мне известно, насколько погружение в себя вредно для бездушных личностей, поэтому я решаюсь нарушить молчание.
— Значит, в клубе тебе не понравилось?
Он отрицательно качает головой, на губах играет насмешливая улыбка.
— Я, в отличие от тебя, не люблю такие развлечения.
Мы идем по дорожке, которая упирается в мой дом. Я спрятала ладонь в кулак Натаниэля — для меня это почти равносильно извинению. Рука у Натаниэля горячая и сильная, с мозолями — видно, ему приходится вкалывать по-черному. У большинства мужчин, с которыми я общаюсь, руки мягкие, с маникюром. При мысли о мозолях внизу живота у меня что-то сладко замирает, но интуиция непреклонна: замирает это что-то совершенно напрасно.
Город никогда не спит, но иногда ночью можно нажать на «Mute» и представить, что все двенадцать миллионов ньюйоркцев просто испарились.
— Ты, кажется, хотел рассказать, как любишь развлекаться?
— Ви, зачем ты это делаешь?
— Зачем я гуляю в парке? Сегодня чудный вечер…
Натаниэль целует меня в губы и прижимает к дереву. Он применяет силу, чего я вообще-то не люблю, но почему-то я чувствую себя девчонкой, а еще я чувствую…
— Ты что, хочешь заставить ревновать какую-нибудь голливудскую звезду? Может, того шотландца, о котором газеты все уши прожужжали? Или какого-нибудь жеребца из рекламы трусов?