Кто-то из присутствовавших не выдержал, воскликнул:
— Вот здорово! Хоть на людей посмотрим. А то совсем одичали здесь.
— Прошу помолчать, — сухо заметил Виноградов, хотя лицо его, темное от жестких забайкальских ветров и раннего загара, особой строгости на сей раз не выражало. — Наша задача, — продолжил он, — хорошенько закрыть танки деревянными щитами. Часовых тоже будем маскировать. Ехать придется в закрытых теплушках…
Отдав все необходимые распоряжения, комбат спросил:
— Вопросы есть?
Вопросы были. Первым встал один из командиров взводов — вчерашний выпускник училища, молоденький, еще с нежно-розовым, как у девушки, лицом.
— Товарищ капитан, а зачем такие предосторожности? Танки — в деревянные коробки, часового — неизвестно куда, погрузка — срочная… На войну, что ли, едем?
Комбат недовольно нахмурился. Он не любил наивных вопросов, считая их проявлением незрелого ума. Поэтому еще суше ответил:
— Вам сказано ясно: едем в лагеря. А что касается мер предосторожности, то это простая маскировка воинского эшелона. Понятно? Еще вопросы?
— А как быть с семьями? — спросил кто-то.
— Семьи пока останутся здесь. Доберемся до места, тогда подумаем и о них. — Капитан Виноградов встал, надел фуражку, тем самым давая понять, что разговор окончен. — К выполнению приказа приступить сейчас же, немедленно, — решительно добавил он.
Все быстро стали покидать штаб.
— Задержись-ка на минуту, политрук, — остановил меня комбат. Когда, кроме нас, никого в штабе не осталось, спросил: — Как думаешь, не пахнет ли тут войной?
Что я мог ему ответить? Я знал столько же, сколько и он: поглотив половину Европы, фашистские войска стоят у порога нашей страны. Другое дело — рискнут ли они переступить его? И если рискнут, то когда именно? Этого никто не знал. Но мы, политработники, считали своим первейшим долгом на занятиях, политинформациях и просто в беседах с красноармейцами постоянно подчеркивать насущную необходимость высокой бдительности и боевой готовности. И вот сейчас…
— Думаю, что на запад мы все-таки едем неспроста, — ответил я комбату.
— И у меня такая же мысль, — сказал он озабоченно. — Наверно, готовимся…
Погрузку в эшелон мы начали вечером того же дня. Городок сразу же стал похож на потревоженный улей, хотя во всем и ощущались четкость и организованность. Из штаба, казарм выносились немудреное армейское имущество, сейфы с документацией. В воздухе повис густой, до ломоты в ушах, гул танковых моторов. Это из парка один за другим выходили наши боевые машины. Взбивая гусеницами белесую пыль, они направлялись к платформам. Там их уже ждали те, кому было поручено сколачивать деревянные щиты и прикрывать ими технику.