Но пришла вторая половина дня…
Мы едва успели пополнить боеприпасы и заправить танки горючим, как над позицией батальона появилась стая «юнкерсов».
— Всем в танки! — скомандовал Коган. — Быстро, быстро!
Я в этот момент как раз направлялся в роту лейтенанта Шварцмана, чтобы с его политруком обговорить вопрос о пополнении рядов партийной организации за счет бойцов, отличившихся в первых боях. До роты я не дошел, а, услышав команду Когана, кинулся назад, к своему танку. И тотчас же над головами раздались до тошноты противный рев «юнкерсов» и нарастающий свист бомб. Краем глаза замечаю рядом канаву. Падаю прямо в грязь. И вовремя: бомбы рвутся неподалеку, со свистом проносятся осколки. А в небе опять нарастает тяжелый вой.
Во время войны мне не раз придется побывать под бомбежками: разные типы самолетов будут неистово кружить над нами и сбрасывать свой смертоносный груз. Но особую ненависть мы будем испытывать к Ю-87. Свои бомбо-штурмовые действия он обычно совмещал с психической атакой: включал для пущей острастки сирену или даже вместо бомб подчас сбрасывал пустые, продырявленные, а потому и ревущие в воздухе бочки, применял другие устрашающие средства. На первых порах это действовало угнетающе. Но потом мы притерпелись, робость некоторых бойцов прошла. Мы стали отвечать «юнкерсам» огнем из всего годного для стрельбы по самолетам оружия. И иногда сбивали их.
…Один за другим входят в пике «юнкерсы». Грохочут разрывы бомб. Появляется желание вскочить и броситься под какой-нибудь танк, стоящий поблизости. Приподнимаю голову и замечаю, что в соседней канавке тоже кто-то есть. Ба! Так это же наш помпотех капитан Сечной. Кричу ему:
— Вы как здесь оказались, Иван Антонович?!
— Так же, как и вы, — отзывается тот. — Бежал в первую роту, да не добежал. — И тут же радостно восклицает: — Ага, сейчас и им перца под хвост подсыплют!
Смотрю в небо. Над «юнкерсами» появляется звено краснозвездных истребителей. Фашистские самолеты, ломая строй, поспешно поворачивают назад. Но не тут-то было! Вспыхивает воздушный бой. Он быстро перемещается на запад, и нам уже не видно, чем же все это закончится. И все-таки появление наших самолетов обрадовало, подбодрило нас.
Выбираемся из своих укрытий, счищаем с ватников грязь. Сечной вполголоса ругается: ему жаль потерянного времени — он ведь торопится в роту по какому-то неотложному делу. Подбегает радист комбатовского танка: капитан Коган хочет срочно видеть меня.
Григорий Самсонович сидит на обломке бревна, внимательно разглядывает вложенную в планшетку карту. Обычно смуглое лицо его на сей раз кажется бледным; широкие брови насуплены. Увидев меня, спрашивает: