* * *
Уже давно рассвело. Подувший с юга крепкий ветерок разогнал тучи. Проглянуло солнце. День обещал быть погожим.
Стояла непривычная тишина: ни лязга танковых гусениц, ни взрывов снарядов.
— Может, фашисты уже назад повернули? — сказал И. А. Сечной, поглядывая вдоль шоссе. Ни он сам, конечно, да и никто другой в это не верили. Но верить очень хотелось.
— Хорошо бы, — сказал комбат. — Однако не затем, Иван Антонович, они на нас так жали, чтобы сейчас без боя назад повернуть. Но, дай срок, повернут непременно. Мы их заставим!
— Это само собой, — согласился помпотех.
«Перед фронтом полка противник активных боевых действий не вел. Наблюдением установлено движение его мелких групп в восточном и северо-восточном направлениях», — написал в тот день в боевом донесении начальник штаба полка капитан Филимонов. Следующее донесение он сможет отправить в бригаду лишь через несколько дней — так сложится обстановка.
А пока все было спокойно…
Коган, Сечной и я сидели у командирского танка, курили, разговаривали. Комбат рассказывал нам о своем Ульяновске, Сечной расхваливал соловьиную Курщину.
Из района, где расположились тылы батальона, пришел боец хозвзвода, принес котелок горячего чая, немного сахару.
— Велели передать, — сказал он, бережно ставя перед Коганом котелок.
— Кто велел? — поинтересовался комбат.
— Техник-интендант Корнеев, помощник по тылу.
— Ты ему от нас большое спасибо передай, — сказал капитан бойцу.
Чай был заварен круто. Пили его с наслаждением. Когда котелок опустел, Коган мечтательно произнес:
— Теперь бы выспаться как следует…
Из танка высунулся дежуривший у рации сержант. Доложил, что комбата вызывает на связь штаб полка. Коган поспешил в машину.
— На КП бригады только что побывал маршал Ворошилов. Приказал нашему комбригу удержать рубеж любой ценой, — показавшись через несколько минут из башни, сказал Григорий Самсонович и добавил: — Курелин еще раз напомнил, чтобы каждый батальон надеялся только на свои силы. Есть сведения, что гитлеровцы собираются ударить по бригаде с разных направлений. А что наши Крутицы они на прицел взяли, так это точно.
Я решил еще раз обойти экипажи, поговорить с людьми. Обстановка пока позволяла сделать это.
Выйдя из рощицы, пересек полотно шоссе и сразу оказался у танка Ляшенко. Младший лейтенант сидел на башне, курил, сосредоточенно глядя туда, где автострада, казалось, сливалась с горизонтом.
— Ни души, товарищ комиссар, — свесился ко мне Константин. — И ни звука. Скучно даже.
Ляшенко на вид лет двадцать. Высокий, голубоглазый, довольно веселого нрава. На его лице то и дело играет улыбка.