— Значит, вы думаете, что в записках Уилсона правда? — спросил Кашинг. — Что на самом деле существует Место, откуда уходили к Звездам?
— Не знаю, — сказал Манто. — И не буду гадать. С того времени, как ты показал мне эти записки, я все время думаю об этом. Не романтические мечты о том, как хорошо, если бы такое место действительно существовало, а оценка фактов и сведений. И, взвешивая все известное нам, я должен тебе сказать, что это вполне возможно. Мы знаем, что человек вышел в Солнечную систему. Мы знаем, что люди летали на Луну и на Марс. И в свете этого мы должны спросить себя: удовлетворились ли люди Луной и Марсом? Я думаю, нет. Если у них была возможность, они покинули Солнечную систему. Мы не знаем, была ли у них такая возможность, потому что последние столетия перед Катастрофой скрыты от нас. Сведения об этих столетиях убраны из книг. Люди, вызвавшие Катастрофу, хотели, чтобы воспоминания об этих столетиях изгладились, и мы не знаем, что тогда происходило. Но судя по прогрессу человечества за то время, о котором нам хоть что-то известно, мне кажется несомненным, что они приобрели возможность выхода в глубокий космос.
— Мы так надеялись, что ты останешься с нами, — сказала Нэнси. — Мы думали, может, это мимолетное желание, оно пройдет. Но теперь нам ясно, что это не так. Монти и я не один раз говорили об этом. Теперь мы убеждены, что ты почему-то хочешь уйти.
— Меня беспокоит одно обстоятельство, — сказал Кашинг. — Вы, конечно, правы. Я старался набраться храбрости, чтобы поговорить с вами. И не решался. Но каждый раз, как я принимал решение не уходить, во мне что-то протестовало. Меня беспокоит, что я не знаю причины этого. Я говорю себе, что хочу увидеть Место, откуда уходили к Звездам, но есть в глубине еще что-то. Может быть, это дикая кровь говорит во мне? В течение трех лет до того, как постучаться в ворота университета, я был диким лесным жителем. Мне кажется, я говорил вам об этом.
— Да, ты говорил нам.
— Но вы никогда не расспрашивали. А я не рассказывал.
— Тебе и не нужно рассказывать, — мягко сказала Немей.
— Теперь нужно. Рассказ будет недолгим. Нас было трое: моя мать; дед, отец матери; и я. Был и отец, но я его почти не помню. Большой человек с черными усами, которые кололись, когда он целовал меня.
Он не думал об этом многие годы, вернее заставлял себя не думать, но теперь вдруг увидел все ясно, как днем. Маленький овраг, отходивший от Миссисипи в холмистой местности, что в неделе ходьбы к югу. Маленький ручеек с песчаным дном бежит по лугам, стиснутым крутыми утесами; ручей питает источник, пробивающийся из земли у начала оврага, где смыкаются холмы. Рядом с источником стоял дом — маленький дом, посеревший от старости, и этот мягкий серый цвет превращал его в тень меж холмами и деревьями, так что его невозможно было разглядеть, если не знаешь, что дом здесь, не увидишь его, пока не наткнешься. На небольшом расстоянии находились еще два маленьких серых строения, которые так же трудно было рассмотреть, — полуразрушенный сарай, где помещались две лошади, три коровы и бык, и курятник, почти обвалившийся. Ниже дома находился огород и участок картофеля, а выше, в маленькой долине, отходящей от оврага, — небольшое поле пшеницы.