На следующий день в 22 часа мы уже находились на исходном рубеже — в тридцати метрах от проволочного заграждения. Мы — это я и еще шестеро разведчиков.
В 23 часа появились У-2. При выключенных моторах почти неслышно они снижались, сбрасывая смертоносный груз прямо в траншею. Гитлеровцы разбегались от места работы в разные стороны. Мы в этот момент цепью подползли к проволочному заграждению. Двое разведчиков ножницами перерезали нижние нити колючей проволоки, подгруппа захвата бросилась в проход, за ней пошла группа прикрытия. Мы с Сугаком и Новиковым залегли на краю большой воронки, совсем близко от траншеи. Прикрытие — левее и чуть впереди, метрах в пятнадцати от нас.
У-2, отбомбившись, набрали высоту, развернулись и снова в непроглядной темноте зашли к месту первого сброса бомб. В этот раз они забросали траншеи гранатами.
Вдруг прямо перед нами, в двух или трех шагах, поднялся на корточки немец и, оглядываясь по сторонам, стал прислушиваться. Я слегка толкнул локтем Новикова: дескать, замри. А он понял меня иначе — в один прыжок достал гитлеровца, железной хваткой сдавил ему горло и прижал к земле. На помощь Новикову бросился Сугак.
— Кляп! — прошептал Новиков. — Быстро!
Но Сугак почему-то замешкался, а Новиков раньше времени отпустил горло фашисту, и у того вырвался сдавленный крик. Почти тут же над нами зажглась осветительная ракета и мы оказались перед гитлеровцами как на ладони. Новиков и Сугак на виду у немцев связывали барахтавшегося пленного. Как ни странно, никто не бросился ему на выручку. Бойцы из прикрытия повели меткий огонь по появлявшимся то тут, то там фигурам фашистов. Я швырнул в траншею одну за другой две гранаты.
Трудно сказать, чем бы все кончилось, не вернись в те минуты наши самолеты на третий заход. Они спасли нас от верной гибели. Когда новая серия гранат посыпалась с воздуха на немцев, я крикнул:
— Сулимов, отходи!
— Не могу, ранен... — ответил он срывающимся от боли голосом.
Я рванулся к нему, взял на руки и, спотыкаясь на кочках, быстро понёс к проволочным заграждениям. Немцы в нашу сторону не стреляли и осветительных ракет не вывешивали — им было не до этого. Наши ночные бомбардировщики продолжали налет до тех пор, пока я не выпустил красную ракету.
Однако все кончилось, можно считать, благополучно. Пули, хотя и прошили Сулимову обе голени, к счастью, кость не задели. Мы вовремя доставили его медикам и договорились, чтобы лечили разведчика «дома» и никуда не отправляли. «Язык», добытый нами, как сказал потом майор Михаил Филиппович Чередник, дал очень важные сведения.