Если честно, это было похоже на прослушивание для главной роли на Бродвее. Зачем он строит из себя такого строгого критика?
— Я ему и подражала, — сказала Милли.
Хью Эмерсон теперь говорил точно как утомленный ассистент режиссера, занимающийся подбором актеров:
— Позвольте открыть вам один секрет. Шотландцы не начинают почти каждое предложение с восклицания «ох».
— Верно. — Милли была уничтожена. — Извините.
— Вы все время это повторяете.
— Но это правда. Я же говорила, что позвонила, чтобы извиниться.
— Понятно, чтобы совесть была чиста, — медленно произнес Хью Эмерсон.
Очевидно, он не хотел облегчить ей задачу. Хотя Милли твердо решила, что не выкрикнет какую-нибудь дерзость и не бросит трубку, но все же она была рада, что он был в двухстах с чем-то милях, в Лондоне.
— Чтобы совесть была чиста? Да, и это тоже. — Она услышала, что ее собственный тон переменился, из униженного превратился в грубоватый. — Вы никогда не совершали случайных промахов, вы это имеете в виду? Вам не знакомо чувство стыда. Всю свою жизнь вы делали и говорили
толькото, что надо.
Получилось резко и даже обличающе.
— Конечно, — ответил Хью Эмерсон.
— В таком случае — поздравляю. Вас можно официально признать самым счастливым человеком.
Милли пожалела о сказанном уже через долю секунды после того, как произнесла фразу. Если бы ее язык был длинным и загибающимся, как у муравьеда, она выбросила бы его вперед, поймала бы сказанные слова и проглотила бы их.
Потому что он не был самым счастливым человеком, верно? У него умерла жена.
Ее неумелая попытка съязвить ни к чему хорошему не привела. Теперь он имел все основания прекратить разговор.
Затаив дыхание, Милли готовилась к гневной отповеди.
— Впрочем, я забыл, но раз вы упомянули... — голос Хью Эмерсона был задумчив. — Однажды я сказал девушке: «Ты ела печенье, стряхни с лица крошки». А она ответила: «Это не крошки, это бородавки».
— Нет! — радостно закричала Милли. — Вы не могли! Я вам не верю.
— Это правда, — признался он.
— Наверное, вы извинились?
— Я пытался, — ответил Хью. — Но не уверен, что она меня услышала.
— Почему же?
— Мои шесть друзей в этот момент сильно шумели, хохотали, стучали по столу и кричали: «Молодец, Хью».
Милли засмеялась, наконец осознав, что она останется в живых. Он ее освободил, и она испытывала гигантское облегчение.
— Кстати, спасибо за бумажник, — произнес Хью. — Любопытно, где вы его нашли?
— Здесь, в Ньюки. У ограды на Фернес-лейн. — Он был иногородним, поэтому она объяснила: — Это одна из дорог, которая ведет к морю.
— Я нес пиджак в руке. — Его голос был грустным. — Наверное, бумажник выпал из внутреннего кармана.