— Хотя мы постоянно подчеркиваем, что ему следует навсегда забыть о Кандагаре! — прервал своего помощника Стюарт.
— Да, сэр. А он столь же упорно игнорирует это… Но вот не менее любопытный документ.
И Гриффин протянул командующему исписанный по-персидски небольшой бумажный лоскут; на нем также стояла печать Абдуррахман-хана.
— Вы держите своего рода циркулярное письмо сардара афганским вождям, — пояснил Гриффин. — Забегая далеко вперед, он утверждает, что мы согласны признать его власть над Афганистаном в тех границах, какие существовали при наивысшем могуществе Дост Мухаммад-хана.
— Иными словами, не только с Кандагаром, но и с Гератом, и с Пишином, и с Сиби, и со всеми горными перевалами и проходами, столь интересующими нас?! — лицо генерала приобретало все более багровый оттенок.
— Разумеется, сэр. Не угодно ли взглянуть еще на одну перехваченную нами листовку? В ней сардар призывает всех, кому дорога святая вера, вступать в ряды гази — воинов, готовых отдать жизнь в религиозной борьбе. Он, правда, предусмотрительно не говорит, кому следует нанести удар, но, мне кажется, это совершенно ясно…
Генерал пришел в ярость.
— Знаете что, немедленно отправьте в Симлу телеграмму от нашего имени о разрыве переговоров с этим… с этим фокусником, — распаленный Стюарт так и не нашел подходящего эпитета. — Они с каждым днем осложняются и вообще уже ни на что разумное не похожи!
…Среди технических новшеств, которые выручали застрявших в Афганистане англичан, на первое место следовало поставить, конечно, телеграф. Хотя линию, соединявшую Кабул с Индией, несмотря на усиленную охрану, часто выводили из строя повстанцы, ее незамедлительно восстанавливали и она служила исправно. Уже через сутки Стюарт и Гриффин получили ответ на свою телеграмму.
Если командующему и политическому агенту нужны были доказательства, что новый вице-король по своему характеру резко отличался от импульсивного «Великого Могола», то ответ вполне подтверждал это. Лорд Рипон предлагал дать Абдуррахман-хану еще один шанс.
«Неожиданно порвать с ним, — писал он, — и перенести нашу поддержку и влияние на сторону его противников — эти меры, возможно, очень скоро станут необходимыми, но мы не должны прибегать к ним до тех пор, пока не получим более убедительных доказательств его двойной игры».
Глава англо-индийской администрации поручил Гриффину направить сардару любезное послание, приглашая прибыть в Кабул с небольшим отрядом и намекнуть между строк, что его закулисные действия не составляют секрета.
Стюарт помрачнел, ознакомившись с депешей, но смягчился, когда прочитал приписку: она давала ему право порвать отношения с кандидатом на престол, если тот будет продолжать фальшивить или затягивать время, и составить правительство из родственников покойного эмира Шер Али-хана. Поразмыслив, сэр Дональд совсем успокоился. «Разумеется, я тороплюсь выбраться из Кабула и вывести отсюда войска, — думал он. — Поэтому меня так бесит азиатская дипломатия этого племянника Акбар-хана, не к ночи будь он помянут… А на шее у Рипона — весь Афганистан, на котором уже сломал шею (генералу понравилась случайная игра слов) не только Окленд, но и Литтон. Ему не меньше, чем мне с Гриффином, хочется побыстрее разделаться с этим ярмом!»