Но это неожиданное открытие невинного Вейссе предостерегло Бориса и дало ему средство отклонить разные попытки, скоро после того предпринятые в его семействе, чтоб сблизить его с княжнами В. Когда ему стали яснее намекать о женитьбе, он отвечал, точно так же, как немцу, и резкая откровенность его слов лишила его сестер всякой надежды когда-либо его уговорить, так неизлечима показалась им антипатия брата к богатым и некрасивым невестам.
Это обстоятельство дало несколько месяцев роздыха двум любящим. Зима кончилась благополучно. На лето Ухманская должна была везти на воды двух младших своих дочерей, которых бледность и несвежесть сокрушали ее материнское самолюбие. Хотя она и старалась уверить всех и себя вместе с прочими, что они больны к росту, но эта отчаянная уловка никого не обманывала и нисколько не помогала. Разве весь город не знал давно, что в лета ее девочек растут только заботы и неудовольствия непристроенных и почти безнадежных кандидаток на супружество?.. Она повезла их купать в минеральных водах и взяла тоже с собой двух старших, уже нечаявших ничего от всех вод и источников мира, которые не обладают чудными свойствами молодящего фонтана Жуванского. Старик Ухманский остался на руках Бориса и Вейссе, и все трое переехали на дачу.
Соседкою их, как и в прежние два лета, была Марина Ненская.
Волшебно и быстро пронеслась эта пора возобновленья для всей природы, а вместе для счастья Марины и Бориса. Никто не мешал им, никто не разлучал их. Не придумывали ежедневно и ежечасно средства расстроивать все их намерения. Они вполне наслаждались этою дачною жизнью, которая или так приятна и удобна, когда проводится в хорошем соседстве, с людьми нам симпатичными, или так нестерпимо несносна, когда ее портит соседство людей недоброжелательных и ежеминутное, неизбежное сообщение с нелюбезными, любопытными, праздными и по несчастию знакомыми докучателями. На даче, где жилища обыкновенно похожи на карточные домики, где жизнь каждого на виду, где близость позволяет всякому видеть, что делается у других, где нет средства не принять даже тех, кого зимою в свою переднюю не допускают, на даче блаженствуют, или мучатся, смотря по стечению обстоятельств. Борис и его прекрасная соседка вполне блаженствовали. Они видались с утра до вечера, разделяли все занятия, все удовольствия, все прогулки один другого. Присутствие мадам Боваль, этого бессменного ординарца, приставленного к себе светобоязнию Марины, как отвод от замечаний и толков, позволяло им кататься вместе на лодке в ясные вечера, ходить слушать музыку в иллюминованных садах или разъезжать в низком ландо от сумерек до восхода месяца и звезд, в эти часы, когда самые прозаические люди, самые отчаянные говоруны чувствуют наитие какой-то ленивой, полной дум молчаливости, когда не хочется ни заниматься делом, ни предаваться беседе, но хочется только впивать в себя прохладу летнего воздуха, наслаждаться вечною красотою мироздания, дышать, созерцать и забываться, утопая в лени и неге общего успокоения всей природы. И если самые равнодушные, самые положительные люди не изъяты из-под влияния этого общего ощущения, то как сильно должно оно быть в душах и сердцах двух молодых, поэтических и влюбленных счастливцев!..