31 декабря 18.. года, 2 ч. вечера.
«Еще час, еще одно круговращение быстрой стрелки по недвижному циферблату, еще урочный бой двенадцати ударов — и год будет кончен, и настанет новый… Новый год! таинственное, заманчивое слово, — как оно возбуждает воображение, как оно тревожит любопытство! как оно вместе и многообильно и богато угрозами!.. Новый год! Везде теперь его ждут с каким-то невольным, неразумным нетерпением, везде приготовились его встречать; всякий, по своему состоянию и средствам своим, хочет провести как можно лучше первые минуты этого дня, начинающего цепь многих других часов, которые, по всеобщему суеверию всех народов и всех веков, как будто зависят от него, как будто существуют в нем как зародыш сокровенной будущности. Везде, от дворца до хаты, от мраморных палат до утлой землянки, где только живут люди и бьются сердца, все заняты тревожным ожиданием и неразрешимыми догадками… Как будто в эту ночь, вместе связывающую и разделяющую два года, истекший и начинающийся, — как будто в эту урочную ночь судьба разыгрывает огромную томболу, приглашая на нее всех смертных и вынимая им жеребьи, — кому выигрыш и счастье, кому черный билет и смерть или страданье. Сколько теперь радости, поздравлений, увеселений в иных домах и сердцах, сколько горя в других! Все те, чьи желания и потребности удовлетворены, чья жизнь не выходила из обыкновенной колеи, все те, кто никого и ничего не потеряли, кто видят близ себя всех своих, все, кто надеются, кто наслаждаются, — они сегодня вдвое веселей, вдвое спокойнее, чем в прочие дни. Но зато, — всем, кто лишился кого или чего-нибудь дорогого, кто скорбит, кто поминает, нуждается, боится, — им во сто раз больнее и грустнее, чем в обыкновенную пору, — а между тем время, равнодушное время свершает свое шествие, судьба идет себе своей чередой, — и ничем они не возмущаются: ни радостными восклицаниями, ни плачем скорби, и никому, ни ликующим, ни горюющим, не скажут они заветной тайны будущего, ими приготовляемого! Сколько людей теперь беззаботно встречают этот новый наступающий год, которым не дастся его докончить на земле и которые в течение его улягутся в своих безмолвных гробах. Сколько еще таких, которым суждено хуже — похоронить своих близких или своих милых, — и эти тоже ничего не подозревают… Но есть предчувствия, говорят! Да, предчувствия у слабонервных женщин, у некоторых организмов, — да кто же их слушает?.. Кто им верит?.. Только некоторые, — а вообще предчувствий нет, или человек не умеет их понимать! Зачем предчувствия, когда действительность и существенность так нас опутали, что мы все хотим объяснить и истолковать и все стараемся привесть в факты?
