Отложив попечение о княжнах В… Ухманские не вовсе отреклись от надежды и желания женить Бориса. Только, наученные первою неудачею, они взялись теперь за дело умнее — не останавливали своего выбора на рыжеватых или кривобоких наследницах и стали требовать красоты, как необходимого качества для невесты ими желаемой. В эту пору только что появилась на сцену света молоденькая и пригоженькая девушка — дочь графини Эйсберг, знаменитой красавицы, и как за ней объявлялось приданое гораздо значительнее даже состояния забракованных княжен, то к ней устремились помышления и ласкательства сестер и матери Бориса. Известно было, что графиня Эйсберг, не сошедшая еще сама с бального паркета и не кажущая более тридцати лет, намерена сбыть дочь свою с рук, выдав ее замуж как можно скорее, чтоб не иметь возле себя такого бедственного и неопровержимого метрического свидетельства о ее годах. С ней познакомились и заманили в зеленую гостиную, и дело пошло на лад… Девочка была глупа, — глупа как первая элегия 16-тилетнего вздыхателя поэта, обращающегося к луне и деве, — глупа как журнальная острота, глупа, как бывают глупы эти редкие и жалкие натуры, из которых старательное воспитание не может образовать даже обыкновенной светской куколки, лепечущей довольно складный вздор и рассуждающей ловко и мило о тряпках. Такие исключения редки в нашем обществе, но зато, когда они попадаются, то поверьте, что в само жалкой хате глухой деревни вы не найдете ничего приторнее, бесцветнее и ничтожнее великосветской дурочки, которая, существуя отрицательно, знает твердо все, что не должно делать, чего не должно говорить, но зато ровно ничего не делает, не говорит и даже не понимает. Когда в семью вкрадется такой нулек с розовыми щечками и тонкой тальицей, — его скорей вывозят, пока он не утратил свежей приманки нежной молодости, — его скорей пристроивают, пока свет еще не успел догадаться о его пустоте, и только после брака может муж решить задачу о навязанном ему ничтожестве, которое раньше он распознать не мог.
Хорошо еще, когда, как за графиней Ненси, обильное прилагательное может искупить умственную бедность существительного. Такое вознаграждение приемлется с удовольствием, особенно когда ему сопутствуют голубые томно-неясные глазки, белокурые букли, развеваемые, как пух, около овального личика, и вечная улыбка, вылепленная, как из воска, на бледно-карминовых губках. Вся эта нега и сладость, эта жена-варенье могут приятно занять медовый месяц расчетливого новобрачного, — а потом!.. Ведь потом, если они и надоедают, то как легко с ними управиться и как мало места занимает глупая жена в жизни умного мужа!