Достигли наконец и Ниццы. Но тут вместо обещанного и ожиданного приюта спокойствия путницу нашу и ее провожатых ожидали картины неприятные и противные. В два-три года это местечко, прославленное по Европе как деревня, где каждый домик купается в волнах моря и тонет в зелени цветников и садов, — это местечко преобразовалось и превратилось совершенно. На пространстве прежних садов отстроены узкие, темные, грязные улицы; из каждого строения отделались громадные гостиницы, и все это не населено, а набито англичанами всех сословий, всех состояний и всех возрастов. В каждом доме из трех или четырех рядов окон бессменно выглядывают мужчины и женщины в шляпах и с книгами в руках: это британские островитяне, которым скучно, у которых сплин и которые проводят весь день в этом здании, карауля у окна все, что делается или происходит на улице и всех едущих или проходящих по ней. Шум, пыль, стук колясок, раздирающие вопли бедных ослов, навьюченных многими мисс и леди, перебранка торговок и разных мастеров, справляющих свое ремесло на мостовой, которую они заграждают, все противные подробности провинциальной жизни и суетливости, вот что составляет общий вид Ниццы, вот что находит путник, ищущий тишины, успокоения и загородной пустоты на свежем воздухе. Самый этот воздух заражен и испорчен запахом, распространяемым фабриками, кузницами и кухнями, работающими и стряпающими все вдруг и рядом. Даже то, что недавно было предместьем под звучным именем Мраморного Креста, теперь тоже стало новым городом, соперником старого, грозящим скоро перещеголять его хлопотливостью и многолюдностью своею. А народонаселение, что за противная смесь двух противоположных национальностей! Что за дикари, отставшие от итальянцев и не приставшие к французам, что за крикливые, бранчливые, корыстолюбивые спекуляторы и неотступные просители, продающие вам по вершкам и на вес свой чудный климат, свой благодатный воздух, свое солнце и свое море, и готовые продать вам себя самих с детьми, домами и всем имуществом своим, буде только вы захотите показать им соблазнительное золото и серебро!.. Ниссары одарены особенным голосом, диким и визгливым, говорят особенным наречием, испорченною смесью изуродованных ими двух языков сильных и прекрасных; в их грубых устах итальянские слова теряют всю свою музыкальность и мелодию, а французская фраза лишается своей утонченности, выразительности и гибкости. Как все пограничные племена, это племя лавочников и трактирщиков соединяет в себе все пороки двух народов, к которым оно попеременно пристраивается, не переняв у них ни одного качества, ни одной добродетели. Они отвратительны даже в своем гостеприимстве, справляясь только об одном, когда завидят приезжих: много ли лиц в семействе и много ли займут они комнат, — соображая свой прием с ценою платы, которой они ожидают. Они предпочитают англичан всем прочим путешественникам, потому что, как они поясняют свое предпочтение, — в благоучрежденном английском семействе редко бывает менее нескольких дочерей. Чтоб точнее определить Ниццу, можно сказать, что она вечно открытый рынок, где ни на минуту не перестает мелочная ярмарка, с аккомпанементом всех подробностей крика, шума, брани и нечистоты. Легко понять, как враждебно действовало такое зрелище на слабонервную, грустно настроенную женщину, которой нужно было спокойствие и уединение да полумрак вместо слишком яркого дня, да воздух, напоенный благотворными испарениями лесов, свежим и чистым дыханием растительности. Даже спутники ее не переносили резкой и отвратительной картины, их окружающей. Им бы хотелось опять дальше, вернуться в Италию, но Марина не соглашалась. Особенно утомляла их жизнь в гостинице, переполненной жильцами. Стали искать отдельного дома; к счастью их, один лорд, мнимочахоточный, соскучась двухнедельным пребыванием на даче, нанятой за дорогую цену на три года, уезжал на Гиэрские острова и передавал хорошенький домик в саду, называемый виллою по тамошнему обычаю. Эта Вилла-Серра, заново отделанная лордом, со всеми прихотями и удобствами утонченнейшего комфорта, показалась Вейссе единственным жилищем, способным принять его милую больную, потому что она была не совсем на улице и ближе к морю, чем все прочие квартиры, им осмотренные. Он нанял ее, но перед окончанием условий, попытался еще раз уговорить Марину выехать из Ниццы.