Таким образом, между апрелем 1949 и апрелем 1950 года, после того как Чикобава написал свою записку, а Чарквиани направил весь комплекс документов в Москву, Сталин знакомился с существом проблемы в интерпретации Чикобавы (и, возможно, Берии), просмотрел доступную ему литературу и коренным образом изменил свое отношение к «новому учению о языке» Марра. Здесь сошлось сразу многое: и курс на великодержавность, и идея всемирной империи с ведущим русским языком, и новое понимание национальных проблем, и даже давняя «шероховатость» в личных отношениях с Марром. И еще один мотив мы должны учесть. Ознакомившись с комплексом документов, Сталин понял, что он может заложить очередной блок в создаваемую им на протяжении десятилетий идеологическую систему, или, как тогда говорили, в «марксистско-ленинское мировоззрение». Чудовищная гордыня двигала им всю жизнь, и он хотел не только власти над телами и душами людей, но и над их умами, их кругозором. А для этого он должен был доказать всем, что Сталин не только Учитель народов, величайший политический Гений, Генералиссимус, Самый Большой Друг детей и женщин, но и Гениальный Ученый.
Сталин был не только инициатором, но и разработчиком стратегии языковедческой дискуссии. Подобно средневековому римско-католическому иерарху он отправил извещение о начале «диспута» с целью обличения очередной закоренелой идеологической «ереси». 6 мая (незадолго до Дня Победы) 1950 года Сталин написал простым карандашом послание членам Политбюро. Перепечатанный текст на бланке ЦК гласил:
«Т.т. Берии, Булганину, Кагановичу, Маленкову, Микояну, Молотову, Хрущеву.
Рассылая статью тов. Чикобава “О некоторых вопросах советского языкознания”, считаю необходимым сказать несколько слов о нынешнем положении дел в советском языкознании.
Советское языкознание переживает тяжелое положение. Все ответственные посты в области языкознания заняты сторонниками и поклонниками Марра. Эти последние отстаивают чуть ли не каждую строчку, каждую букву произведений Марра. Ученых, в чем-либо не согласных с Марром, снимают с постов и лишают возможности высказать свое мнение по вопросам языкознания. Из языковедения изгнаны критика, самокритика. Между тем нужно сказать, что в произведениях Марра имеются не только правильные, но и неправильные положения, грубые ошибки, без преодоления которых невозможно двигать дальше советское языкознание. Понятно, что отсутствие критики и самокритики создает застой в развитии советского языкознания. Необходимо ввиду этого, скажем, на страницах “Правды”, открыть свободную дискуссию по вопросам языкознания, которая могла бы расчистить атмосферу и дать правильное направление советской лингвистической мысли.