– Может быть.
– Так да или нет?
– Зачем это тебе?
– Просто хотелось бы знать, только и всего.
Она на миг задумалась.
– Послушай, может, ты сам мне скажешь? Кто я, по-твоему? Лиза или кто-то еще?
– Я думаю, кто-то еще.
– В самом деле? – Она вновь улыбнулась. Увы, улыбка эта не смягчила ее ледяного взгляда. – Кто же?
– По-моему, твое настоящее имя… Стефани.
Она даже бровью не повела. Проктор был разочарован.
– Ты – Стефани?
– Это кое от чего зависит.
– От чего?
– От твоих денег. Если я их не вижу, то я – никто. Если ты просто пришел поговорить, ничего страшного, но все равно тебе это обойдется в тридцатку. Я ничего не делаю бесплатно.
Проктор потянулся за бумажником:
– Тридцать фунтов?
Она кивнула:
– Тридцать. И за тридцать я буду Стефани, или Лизой, или кем ты только захочешь.
Проктор вытащил три десятки, но в руки ей не дал.
– Так ты будешь самой собой?
Она не ответила, пока Кит не вручил ей банкноты. Сложила их пополам – и лишь потом спросила:
– Что ты здесь делаешь? Что тебе нужно на самом деле?
– Истина.
– Я – проститутка, а не священник. Здесь нет истины. Ни у меня, ни у тебя. – Заметив, что Проктор нахмурился, она добавила: – Когда вернешься домой этим вечером, расскажешь жене, что ходил к проститутке? Расскажешь, что заплатил ей?
– Я не женат.
– Тогда твоей девушке. Да кому угодно…
Проктору не нужно было ничего говорить.
– Я так и думала. Так что нечего приходить сюда и трепать со мной языком об истине.
Изменился не только ее тон, но и акцент. Говорок Южного Лондона сменился чем-то трудно узнаваемым. Если ее первые слова были пронизаны пошловатым заигрыванием, теперь она стала холодной и прямолинейной.
Проктор также не стал ходить вокруг да около.
– Думаю, твое настоящее имя – Стефани Патрик.
Похоже, он попал в точку. Фамилия выдала ее, и она застыла в неподвижности, правда, всего на долю секунды. От него не скрылось ее напускное равнодушие. Было видно, что она поняла, что он это заметил.
– Я прав, не так ли?
Она впервые посмотрела на него колючим взглядом.
– Кто ты?
– Твое имя Стефани Патрик, верно?
Посмотрев на зажатые в кулаке деньги, она сказала:
– Давай я передам это горничной, а потом мы поговорим. Хорошо?
Проктору потребовалась пара секунд, чтобы понять: под «горничной» имелась в виду толстуха, которая впустила его в квартиру.
– Идет.
Лиза – в его глазах она все еще оставалась Лизой – вышла, оставив его в комнате одного. Когда же через пару минут она вернулась, то превратилась в мужчину в шесть футов четыре дюйма ростом[1], с телом тяжелоатлета. У него не было шеи; огромная бритая голова будто сразу переходила в гротескные бугры плечевых мышц. Белая футболка обтягивала его так плотно, что казалась нарисованной.