Через полчаса «Мерседес» катил вниз по изгибам и поворотам Лоуэр-Роберт-стрит, а затем свернул в арку здания на углу Роберт-стрит и Адельфи-террас. На Савой-террас водитель выезжать не стал, а остановился у двери в стене. Один из мужчин открыл ее, набрав код цифрового замка. Войдя вслед за ним в здание, Стефани оказалась в небольшом фойе, в котором стоял стол, а на нем – монитор. Впереди находился лифт. Ее спутник вызвал кабину. Они вошли внутрь, и он нажал кнопку с цифрой «три». Стефани посмотрела на лампочки на панели; те начинались на уровне, обозначенном «минус четыре».
Двери раздвинулись. Взору Стефани предстал застеленный ковровой дорожкой коридор с кремовыми обоями. Стены были увешаны репродукциями гравюр с изображением идиллических сельских сцен. Ее спутник провел ее в какую-то комнату. У одной стены стояла односпальная кровать. Здесь также были телевизор, письменный стол, два кресла, книжный шкаф, полный книг, и дверь, ведущая в небольшую ванную комнату. На столе стоял поднос, а на нем – стакан и тарелка с сэндвичами.
– Отдохните. Утром за вами придут.
С этими словами он закрыл дверь и запер ее на замок.
Стефани проверила окна. Запечатаны. За верхушками деревьев в садах на набережной Виктории она разглядела Темзу и на южном берегу реки здание концертного зала «Ройял фестивал холл». Она не стала задергивать занавески.
Сначала Стефани долго стояла под горячим душем, после чего, завернувшись в толстое белое полотенце, села на кровать, чтобы поесть. Сэндвичи были с ветчиной и сыром. Включив телевизор, она пощелкала пультом и прошлась по каналам, но сосредоточиться не смогла. Тогда принялась изучать книги в шкафу; в основном беллетристика в покетах, порядком зачитанная. Ни комната, ни ее содержимое ничего ей не говорили.
Несмотря на усталость, расслабиться она не смогла. Уснула Стефани лишь после двух, а проснулась, когда еще не было девяти. Она приняла душ. Стоя на коврике, взглянула на свое отражение в зеркале и провела рукой по светлым волосам. Темные корни заметно отросли и стали того же цвета, что и волосы на лобке. В первые дни, прежде чем она научилась качать права и сумела-таки его переубедить, Дин Уэст заставил ее побрить волосы на лобке, заявив, что так, мол, лучше для дела. Намек вызвал у нее омерзение, но тогда она была слишком напугана и не стала протестовать. Уэст настаивал на том, чтобы лично присутствовать при ритуале бритья. Воспоминания об этом унижении неизменно вызывали у нее тошноту, которая со временем переросла в клокочущую ненависть.
Завернув мокрое тело в полотенце, она вернулась в спальню. Здесь ей встретилась невысокая пухлая женщина с подносом, который она поставила на стол. Кофе, тосты, масло, варенье. Стефани резко обернулась к открытой двери. Увы, в дверном проеме маячил громила с лицом цвета сырого стейка. Второй, потолще, топтался в коридоре. Стефани изобразила безразличие. Женщина взяла поднос, оставленный прошлым вечером, и, не проронив ни слова, вышла вон.