А вот с медицинским было не так просто, отчего Новицкий и считал, что у него есть всего половинка кандидата на пост декана. Потому что ее, эту половинку, звали Шенда Кристодемус. И трудность тут состояла не в том, что он ничему не мог научить будущих студентов. В том-то и дело, что мог, еще как мог научить их слишком многому! Разве это хорошо, если все будущие российские медики поголовно станут пройдохами и жуликами?
Однако с химическим, физическим и математическим факультетами дела обстояли еще хуже. Вообще-то математику вроде бы мог взять на себя Мятный, но не сейчас, а только после того, как поработает под руководством Эйлера, для чего царь собирался взять своего придворного математика в Петербург. Но даже после этого из Александра Тихоновича декана все равно не выйдет и даже его половинки тоже. Может, со временем потянет на четверть, да и то не факт. Хотя, конечно, мужик он головастый. Новицкий уже убедился, что изобретенный им метод счета является не чем иным, как таблицей логарифмов, а прибор, сломанный о голову изобретателя его непосредственным начальником, – логарифмической линейкой. В общем, в ближайшее время господину Мятному предстояло с немалым разочарованием узнать, что и то и другое изобретено еще лет сто назад, хотя, конечно, заслуг Александра Тихоновича это почти не умаляет. Эйлер в деканы тоже не очень годится, даже если примет российское подданство; не любит он учительствовать.
С химическим же факультетом был полный абзац. Ну нет сейчас в России и даже за границей ни одного приличного химика! По местным меркам даже сам Новицкий вполне сошел бы за Менделеева. Но не преподавать же императору в университете?
«Кстати, а почему бы и нет? – сообразил Сергей. – Да, это могут неправильно понять, если узнают. Значит, надо читать лекции инкогнито, только и всего. Уже проверено – парик и накладные усы меняют внешность почти до полной неузнаваемости. Если же добавить в образ накладное брюхо приличных размеров, то она будет без всяких «почти». Ведь мне же самому нужны химики, а не адепты теории флогистона, подытожил свои рассуждения император. Значит, и готовить их придется мне. По крайней мере, самых первых. Какой бы псевдоним выбрать?»
Поначалу Сергею захотелось предстать перед студентами в образе Карла Иеронима фон Мюнхгаузена, но вскоре он вынужден был признать, что, несмотря на всю привлекательность данного имени, в конкретном случае оно не подходит. Его носитель – явный немец, что само по себе не очень хорошо. Кроме того, к такому персонажу кто-нибудь может обратиться по-немецки, и что тогда? Ответ «их бин кранк» подходит далеко не во всех случаях, а в своей способности выдать что-то иное Новицкий сомневался, и вполне оправданно.