Она вспомнила, что три года назад у нее тоже был черный костюм, купленный в дешевом магазине готового платья, и зеленая шляпка, которую ей удалось отыскать среди груды уцененных вещей в большом лондонском универмаге. На костюме, который она носила сейчас, был ярлычок известной парижской фирмы.
Ливи Фарленд, физиотерапевт, мечтающая о том, чтобы когда-нибудь приобрести в собственность подержанную машину, и выплатившая наконец всю сумму кредита за телевизор. Теперь же Оливия Беренжер, владелица прелестного коттеджа, член совета директоров «Гончарных работ Беренжеров», обладательница почти неограниченной власти в фирме, захоти только она ею воспользоваться. Звучит потрясающе! Как будто это две разные женщины.
Но из зеркала на нее смотрела все та же Ливи, хотя разочарование, боль и страх наложили едва уловимый отпечаток на ее лицо.
Клайв ввел ее в совет директоров вскоре после свадьбы, чтобы семья владела контрольным пакетом акций. В прошлом она редко бывала на заседаниях, потому что не понимала многого из того, о чем шла речь, а Клайв не стремился объяснить ей это. Заседания были для нее бесполезной тратой времени, которое она могла бы отдать детям в Монтан-Хаусе. И сейчас, стоя у туалетного столика и доставая из голубой кожаной сумочки маленькие жемчужные сережки, она невольно прикидывала, чем могла бы заняться сегодня. Провести сеанс гидротерапии с венгерской девочкой по имени Иона, переболевшей полиомиелитом, сделать массаж Богги: он вывихнул левую руку еще до того, как его, бездомного и беспомощного, подобрали в африканской деревушке…
Ливи с тоской подумала и о более светлых сторонах жизни детского дома. Вместо того чтобы идти на это скучное заседание, она могла бы присматривать за детьми во время их развлечений, показывать им английские игры и учиться у них.
Ее забавляло собственное умение произносить несколько фраз на самых экзотических языках: венгерском, китайском, арабском. Дети любили учить ее, смеялись, когда она неправильно произносила слова, и хлопали в ладоши, когда она добивалась успеха.
Ливи закрыла сумочку и положила ее в ящик. «Я сама себя не узнаю! — думала она. — Выгляжу такой привлекательной и уравновешенной, будто это не у меня недавно умер муж». Природное чувство такта подсказывало, что не надо идти на это первое заседание совета. Но Саймон так уговаривал ее, что она сдалась, целиком положившись на него. Она доверилась ему, потому что в данной ситуации ее собственный опыт ничем не мог ей помочь.
Наверное, что бы ни случилось, дела не должны останавливаться. «Король умер, да здравствует король…»