— А реализм? — возмутился Вадим. — В этом же сила кино! Режиссер коршуном закружил вокруг актера, усевшегося с ногами на диван;
— Ты считаешь, что возражаешь мне этой репликой? Да? Ошибаешься! Твоя реплика прозвучала в поддержку моего тезиса. И я ярый реалист! И я создаю на экране жизнь, близкую действительности. Близкую! Фильм превратится в произведение искусства только тогда, когда ты подметишь самое существенное, самое острое, самое вещественное, — а оно проявляется в парадоксах. Вот тебе мой взгляд, моя теория. Не в тихом, маломеняющемся ритме движения жизни, а во взрывах — необычных, ярких, по-новому, неожиданно освещающих проблемы действительности, — наша сила. Жизнь по сути своей скучна в показе ее минута за минутой, час за часом, день за днем… Не забывай, что зрелищность также необходима кинофильму, как и мысль, образы… Если ты кинематографист, если ты верный служитель искусства, — тогда ты должен, обязан уловить этот парадокс в жизни и вытащить его на экран. И у тебя будет в картине и мысль, и образ, и зрелищность, и глубина познания действительности… Споря, они не заметили, как в номер вошел Майрам. При виде разгневанных, кричащих режиссера и актера, он замер, не осмеливаясь прервать их и задать вопрос, состоятся ли съемки. Непримиримо споря по поводу поступков героя будущего фильма, и Конов, и Сабуров для доказательств своей правоты стали цитировать корифеев кино и поочередно низвергали их с пьедестала…
— А вот… — Вадим назвал одного из видных режиссеров, — считает, что главное в кино — это…
— А кто он такой, чтоб вещать?! — не дал договорить актеру Савелий Сергеевич. — Что он такого сделал в кино, что я должен ему верить на слово?!
Они уходили в глубь теории, тащили себе на помощь эстетику, логику, философию, — и их спор продолжался добрые полчаса и в конце концов вылился в крик…
— Да ты просто не веришь в себя, в свою силу! — не выдержал Конов.
— Не в моих привычках халтурить и слепо идти на поводу у режиссера, каким бы именем он ни обладал, — оскорбился Вадим и лихорадочно стал собирать чемодан.
Майрам выскочил из номера. Прибежали Степан, ассистент оператора, нервно рванул на себя ручку двери Михаил Герасимович. Они бросились успокаивать Вадима, уговаривать его остаться, извинялись за режиссера. А Конов, стоя в углу комнаты, подбрасывая дровишки в огонь, яростно крича:
— Пусть убирается! Не нужен он! Ему играть только пижонов в комедийках! На большее не потянет! Не удерживайте его, тоните прочь!
Майрам решил было, что все кончено, Вадима они лишились. Но вдруг незаметно как-то все уладилось.