— Скачок давления это, гипертонический криз. Врачи говорили, когда я в морге санитаром работал, многие умирают от этого — инфаркт или инсульт. Да он молодой, выкарабкается, Господь милостив, — пояснил Федор.
Витя с ужасом смотрел на Леху. Вроде здоров был вполне. И только Анастасия и Артамон, которого когда-то звали Евгением Петровичем, бывший учитель физики и несостоявшийся кандидат наук, видели, как громадный волк, ярко светящийся в Настиных незрячих глазах, прыгнул на Леху, разорвал ему грудь, вырвал кусок тусклого света из нее и скрылся в тайге, стеной подступавшей к Ларевке.
Идти Леха мог с трудом. Федор и Витя дотащили его до избушки, положили на топчан. Артамон заварил лечебный чай, Федор отпаивал больного.
Настя и Витя сидели на скамейке, когда Артамон вышел наколоть дров.
— Ты веришь в Бога? — неожиданно спросил он Настю, воткнув топор в чурбак и отряхнув руки.
— Конечно. Как же в него не верить, он управляет этим миром. Если бы его не было, и мира бы не было, — не задумываясь, произнесла Анастасия.
— А вы, молодой человек?
Витя отрицательно помотал головой. Потом осторожно посмотрел на Настю, боясь, что она увидит его движение, но девушка спокойно сидела, чуть болтая ногами.
— Ну как же так, совсем-совсем не верите? Ни капельки? Ни во что? А в судьбу хоть?
Скрывать было уже нечего.
— И в судьбу не верю. Человек сам себе судьбу определяет. А Бог — это предрассудок из средних веков, когда не существовало науки и нужна была религия и что-то сверхъестественное, чтобы объяснить природные явления. Вроде вы же умный человек, все должны понимать.
— Я на ум не жалуюсь. Но вот вопрос, на который есть ли ответ у вас, молодой человек: представьте, что Бога нет, души нет, и после смерти есть только черви. И представьте, что вы умираете. Все мы когда-нибудь умираем; просто в возрасте, когда полно сил и здоровья, нам кажется, что это так далеко — представить такое почти невозможно. Как вам. Но постарайтесь. Представили? Теперь подумайте, как много вы знаете, умеете, как много в вас человеческого, как много вы прочли книг, посмотрели фильмов, узнали людей. И вот вы умерли, и все разом прекратилось. От вас ничего не осталось, а то, что есть — это корм для червей. Неужели ваша жизнь, все смыслы, что вы в нее вкладывали, так бездарно прервется и больше ничего не будет? Вы в это верите? Вам это симпатично?
Витя, неожиданно представив, что умирает и что ничего от него, такого умного и, вероятно, красивого, не останется, пустил нежданную слезу и помотал головой.
— Нет, — выдавил он из себя. Настя погладила его по волосам невесомой своей рукой.