— Я… я не знаю. — Видение о ночи и исчезновении было вчера; сегодня я страшилась надеяться.
— Испытай ее, — произнесла высокая женщина. — Немедленно. Если она провидица, и ты ее берешь, она нужна мне чистой.
— Хорошо, — сказала Игранзи, а потом обратилась ко мне. — Иди за мной.
И мы вышли из комнаты через дверь, которая вела не на улицу. Дверь была такой низкой, что даже горбатой Игранзи пришлось наклониться, а полумрак за порогом пах мылом и гнилым мясом. Несколько шагов, и перед нами появился выход, дверной проем, дрожавший в дневном свете. На секунду мне показалось, что он движется, но подойдя, я увидела занавеску, сделанную из лент. Изношенные, выцветшие, почти такие же грязные, как моя одежда, они казались мне очень красивыми. Я хотела остановиться, чтобы почувствовать на коже их легкие прикосновения, но мне пришлось выйти за Игранзи в прозрачный солнечный свет.
Четыре стены из серого камня, увитые желтоватым плющом, два этажа, балконы с деревянными перилами, а в центре — дворик. Увидев это мельком, я взглянула на балконы. К перилам прислонились женщины, смотревшие вниз — женщины и девочки не старше меня. Они молчали, не двигались, и никто из них не улыбался. На них были красные, оранжевые и багряные одежды, а руки (у кого-то бледные, как у меня, у других — темные, как у Игранзи) унизывали тонкие браслеты из меди и серебра. Одежду таких цветов я могла лишь вообразить, а металл, который видела прежде, всегда был серым и тусклым. Я посмотрела на каждую из них и выпрямилась, словно это могло сделать меня чистой и привлекательной.
— Иди за мной, — повторила Игранзи, указав на двор. Он был маленьким и пустым, если не считать деревянных мостков, проложенных по грязи, и низкого скрученного дерева с двумя ветвями и двенадцатью темно-зелеными листьями (я их сосчитала). Под деревом лежал плоский камень.
— Сядь, — велела Игранзи, и я села. Камень был холодным. Положив руки на его бока, я почувствовала, какие они гладкие — свидетельство прикосновений многих пальцев, гладивших его в ожидании.
Игранзи опустилась у дерева на колени. Только сейчас я заметила в его стволе отверстие. Края и верх отверстия были круглыми, дерево вокруг казалось светлее и было украшено резьбой. Зигзаги и спирали, волны и окружности, соединенные штрихами, легкими, но заметными, как вены под кожей. «Узор», подумала я и попыталась погрузить пальцы в камень, уже нагретый моим теплом. Узор был всеми жизнями и каждой в отдельности, всеми временами и единственным; Узор, который могли заметить только провидцы…