Мертвец догнал их примерно через час. Рухнул на крышу с таким грохотом, будто на этот раз его скинули из космоса.
– Сука! Сука! Мать твою! – орал Саня, буксуя в снежной колее, едва не завалив машину.
– Что ему надо? – заплакала Оля.
– М-м-может, он злится, п-п-потому что мы привезли труп сюда. П-п-похоже, это его владения.
– И что, с собой его теперь забирать?
Саня снял очки, протер их подрагивающими руками, нахлобучил обратно и открыл дверь.
– Нет уж, – произнес он, – эту дрянь я в машину не положу.
– А если…
– Ниче не если! – заверещал Саня. – Не будет этого долбоежика дохлого у меня в машине! Точка! Срать на него, как и на снег этот грязный. Пролетим Иргиз, дальше попроще станет. А там, глядишь, и посветлеет. Плюс заправки, цивилизация.
Саня хлопнул дверью и растворился во вьюге. Сзади заскрежетали створки, бахнула об пол канистра. Когда все вылезли под недружелюбное небо, вокруг трупа уже растекалась лужа бензина, по черному снегу ползли ручейки.
– Нам самим х-х-хватит?
– Хватит. С запасом, – сказал Саня, бросая на тело зажженный коробок с остатками спичек.
Пламя накинулось на труп, заурчало, завыло. Ветер подхватил заунывный мотив и утащил его в небо, где бесновались черные тучи. В воздухе потянуло теплом и мертвечиной.
– Может, хоть теперь этого говнюка не поднимут. Крыша и так уже черт знает на что похожа.
Хлопнула дверца – это Оля спряталась в кабине. Саня сплюнул на чадящий в снегу факел и убрал канистру. Потом показал небу средний палец и нервно заржал. Мельник сидел у трупа и грел руки, наблюдая, как огонь поглощает незнакомца. В реве ветра все время мерещились какие-то слова. Метео… Нужно было убираться с открытой местности. Мельник дернул Баху за рукав и пошел к машине, но друг не сдвинулся с места. Вглядываясь в отступающую темноту, он прошептал:
– Не с-с-слышишь? Ш-шаги…
– Чего?
Мельник ничего не слышал. Разве что ветер. Словно живой, говорящий. И черный снег. Но у Бахи был очень хороший слух. Потому что Мельник ничего не слышал, даже когда увидел. Отсветы пламени над землей выхватывали из тьмы ноги. Голые, бледные стопы медленно пробирались сквозь снег, и из чернильного тумана появлялись высушенные фигуры. Костлявые, молчаливые, с обмороженными лицами.
Они забрались в кабину, чуть не задавив Олю.
И тут в задок «уазика» что-то ударило, рассыпалось стекло.
– Саня, гони.
– Че там такое?!
– Гони, придурок!
Машина заворчала. Фары высветили частокол обнаженных мертвецов впереди. Те стояли и смотрели глазами-льдинками в пустоту. Рядом кружили черные перья снега. Когда створки задней двери застонали под тяжелыми ударами, Саня нажал на газ. Бум. Бледные лица исчезали под капотом «уазика». Бум. Машина плясала на костях. Бум. В стальных щелях кабины злобно рычал ветер. «Уазик» расчистил дорогу и стал набирать скорость. Но в зеркалах все еще можно было разглядеть десятки преследователей. Потому что среди них шагал покрытый огнем человек, а ветер раздувал пламя и разбрасывал искры над головами вязнущих в снегу мертвецов. Они шли за машиной.