На пол с тихим шорохом упал кусок побелки, рассыпавшись от удара на несколько частей. На глазах у изумленной Лили белые обломки принялись вытягиваться в длину и истончаться, пока не приняли вид тонких веревочек, которые, извиваясь, скрылись в щелях между досками ламината.
Она взглянула в ту сторону, где коридор заворачивал к кухне, и увидела все ту же тень, которая, кажется, даже стала чуть гуще. Зато из темноты доносились звуки, ошибиться в которых женщина никак не могла. Кто-то деловито хозяйничал, гремя кастрюлями и сковородками. Правда, кухонная какофония звучала непривычно глухо. Вместо ясного звона слышалось то бессильное дребезжание, то мертвенный стук.
Лиля попыталась вспомнить, было ли такое когда-нибудь раньше. Память молчала. Значит, не было. По крайней мере не в последние годы, это уж точно. Хоть она и ушла с головой в институтскую жизнь – особенно сейчас, на четвертом курсе, – но такое запомнила бы точно.
У бабушки посуда никогда не гремела так… так безжизненно.
Она зажала уши, покачнулась и, чтобы сохранить равновесие, шагнула вперед.
По узкой кишке коридора пронесся порыв ветра, в нос ударила затхлая вонь. Резко повлажневший воздух наполнился шуршанием и потрескиванием – со стен и потолка падали остатки обоев и штукатурки, с чмоканьем шлепаясь на пол.
Один лоскут упал Лиле на голову. Женщина подняла руку и вздрогнула – с ладони свисал кровоточащий обрывок кожи.
– Тихо, Лилик, тихо! – Стас держал ее за руки и ласково поглаживал большими пальцами запястья.
– Опять кошмар приснился? Что-то они тебя совсем замучили, родная.
Лиля, сумев наконец прийти в себя, повела глазами по сторонам. Опять. Опять лежит у самой стенки, опять на боку, прижав ноги к животу, хотя Лешик терпеть этого не может. Раньше проблем не было, она спокойно спала на спине, но когда начались эти кошмары…
– Как ты?
– Как обычно, – процедила она. Что он, слепой, в самом деле? Каждый раз одно и то же спрашивает, будто не понял еще, как она себя после этого чувствует.
После этого…
Вспомнить бы еще, после чего именно.
Лиля попыталась, впрочем, без особой надежды на успех, и, конечно, ничего не вышло. Серые волны тумана лениво колыхались, и ее, упрямо вглядывавшуюся в них, вскоре замутило.
Женщина кое-как сползла с кровати и, кривясь и охая из-за разбушевавшегося сына, отправилась в туалет.
– Бедная моя. – Когда она вернулась в спальню, Стас попытался ее обнять, но Лиля села на край кровати, уронив руки между ног. – Что же с тобой такое?..
– Стас, – устало проговорила она, не поднимая головы, – сколько еще раз я должна сказать тебе, что со мной? А может, надо написать где-нибудь?