3
Первый спуск представлял собою два пролета каменных ступенек с площадкой посередине. Воздух был свежий, сухой, пахло одним камнем. На площадке висел план подземелья, и Мейлер задержал перед ним туристов.
— Есть еще один план, внизу, — сказал он. — Позднее некоторые из вас, вероятно, захотят побродить в одиночестве. Заблудиться здесь невозможно: если вам показалось, что вы потеряли дорогу, поднимитесь по первой попавшейся лестнице, и раньше или позже вы окажетесь на этой площадке. Очень удобно, не правда ли?
Он обратил их внимание и на две очаровательные колонны, изузоренные усиками вьюнка.
— Языческие, — пропел мистер Мейлер, — восхитительно языческие. Подняты с их гармоничного места упокоения в доме эпохи Флавиев. Усердными служителями Ватикана. Можно очень и очень по-разному взглянуть на обогащение церкви — так ведь?
Майор Суит изумил своих спутников, одобрительно хмыкнув на эти слова.
Мистер Мейлер улыбнулся и продолжил:
— Прежде чем мы пойдем дальше вниз, леди и джентльмены, прошу вас — оглянитесь.
Они оглянулись. В двух нишах противоположной стены стояли терракотовые скульптуры: одна — молодой человек, кудрявый и улыбающийся; другая — высокая женщина с разбитым младенцем на руках. Они были искусно освещены снизу, и казалось, что они ожили.
— Полагают, что это Аполлон и, быть может, Афина, — сказал мистер Мейлер. — Этрусская работа, конечно. Но архаическая улыбка заимствована у греков. Как вам известно, греки презирали этрусков за жестокость в бою, и некоторые находят, что эта жестокость привнесена в греческую улыбку, которая играет на их губах. — Он обратился к Гранту: — Я полагаю, вы… — начал он и остановился.
Грант глядел на Ван дер Вегелей с чувством, которое передалось остальным участникам экскурсии. Они стояли бок о бок и любовались скульптурами. Их сходство с этрусскими терракотами Виллы Джулия, уже замеченное Грантом, поразительным образом заявило о себе и здесь. Их лица были подобием зеркал, в которых Аполлон и Афина улыбались собственным отражениям. «Уголки губ как острия стрел, выпуклые глаза и почти невероятная жизненность — все это из одного источника», — подумал Аллейн.
Экскурсанты, несомненно, были поражены этим сходством, кроме, может быть, леди Брейсли, которую не интересовали Ван дер Вегели. Но никто не осмелился сказать об этом ни слова, кроме Себастиана Мейлера, который с нехорошей ухмылкой пробормотал словно бы про себя:
— Просто поразительно. Оба.
Ван дер Вегели, увлеченные фотографированием, вряд ли его слышали, и Аллейн весьма сомневался, слышал ли его кто другой. Барнаби Грант уже вел их вниз, в церковь, которая оставалась похороненной пятнадцать веков.