Родители вместе с залом затаили дыхание.
Чуда не произошло. Никакого «ниже низшего». Или тем более условного. Прокурор просил двенадцать лет. В колонии строгого режима.
Зал захлестнуло разочарование, а родителей – радость. Двенадцать лет – это точно не вся жизнь! И тем более не расстрел, если политики все же отменят мораторий. Теперь же, коли повезет, может, отпустят через восемь, по условно-досрочному. Двадцать шесть лет для мужика – начало взрослой жизни.
Адвокаты тоже понимали, что запрошенные обвинением сроки – уже победа. Но победа их искусства, а не человеческой справедливости.
Потому что если по-человечески, то нужно еще меньше. Ведь выстрелу предшествовали много лет целенаправленного патологического издевательства. Не зря же квалифицированный клинический психолог обнаружил у майора Куницына психопатологию.
Багров даже начал сомневаться, не стали ли они жертвой судейского обмана. Шеметова так не думала. На вопрос про аргументы отвечала – мол, женская интуиция.
Олег Всеволодович хмыкнул, но поверил. Не столько женской интуиции, сколько явно возросшему профессиональному мастерству младшего партнера. Это уже был не помощник, а именно партнер, хотя, как уже было сказано, в конторе, в отличие от адвокатского бюро, не практиковался данный термин.
Общественный обвинитель от своего слова отказался, чего и следовало ожидать.
Наступила очередь Багрова.
Он говорил очень кратко и очень убедительно.
Все видят, кто сидит в клетке рядом с Куницыным. Добрый, славный малый. Никого, кроме мелкого пушного зверя, в жизни не трогал. Нежно любит маму. Жалко, что не взаимно. Самое же главное – этот человек, и безо всяких экспертиз ясно – не в состоянии замыслить и осуществить преступный умысел. Никакой. А тем более – столь страшный. Вследствие чего единственное разумное решение – отпустить парнишку на все четыре.
Он ни в чем не виновен. Единственная к нему претензия: парень оказался не в то время не в том месте. Впрочем, ему не в первый раз не везет в жизни.
Немного говорил Олег Всеволодович, но даже у малосентиментальной Шеметовой навернулись слезы. Будь она федеральным судьей, отпустила бы паренька немедленно.
На следующее утро была назначена ее речь.
Ольга здорово перетряслась. Ее даже Анна Ивановна успокаивала, специально приехала, привезла парного молочка. Говорят, неплохое средство для собирания сил перед решительным боем.
Да что там Анна Ивановна!
Вчера, перед уходом из суда, к ней подошел суровый прапорщик Григоренко.
– Ты молодец, – сказал он зардевшейся Ольге. – Главное – выспись нормально. И все у тебя получится.