— Откуда я знаю? Или ты чиканутая, или нажралась и глюки мерещатся с перепою, — сказал Гошка с завистью.
Леля положила трубку.
Дрова были сухие, звонкие. С утра кто-то хорошо протопил, а сейчас, наверное, уже похолодало. Как хорошо, и колоть не надо, кто-то наколол уже… Кто?
Женька еще спала. Леля села на детский стульчик перед печкой щипать лучину.
Ясно море — не тетя Надя. Не Гошка. Не хозяйка — та из-за каждой сотни жабой давится. С маминой работы? Вряд ли. Когда болела, раз-два пришли и забыли. И на поминки не все явились, даже на могилу не поехали. Не то время, когда мама здорова была. Но кто же тогда это все привез?
Леля не заметила, что сказала последние слова вслух. И услышала пение проснувшейся Женьки. Сестренка смотрела веселыми глазами и пела: «Облака-а — белогривые лошадки, облака-а, вы такие ненаглядки…»
— Тапки, — строго сказала Леля. — Опять простудишься.
Женька села на кровати, поболтала ногами по полу, нащупывая тапочки.
— Лель, ты, что ли, не знаешь?
— Чего?
— Кто елку и подарок привез. Сама же говорила, что Сашка врет!
— Ну.
— Ты, что ли, глупая, Лель? Или ты, может, тоже думаешь, что чудесов не бывает?
— Почему? — тупо спросила Леля.
— Потому что потому, окончание на «у», — сказала Женька. И засмеялась.
Павел Петрович приоткрыл дверь, и тотчас неистовый игрушечный лай заполнил узкую прихожую «хрущобы». Две белые болонки Антон и Тихон, а попросту Тошка и Тишка кинулись завоевывать первенство, устроив ежевечернюю возню из-за домашних туфель хозяина. Павел Петрович терпеливо ждал окончания ритуала, пока изрядно потрепанная обувь не была наконец торжественно возложена победителем Тошкой к ногам кумира. Традиционная сценка забавляла тем, что, несмотря на воинственность, а порой порядочную потасовку, очередность неизменно соблюдалась.
Привычно дивясь собачьей галантности, Павел Петрович признательно подергал за ухо Тошку, провел ласковой ладонью по шерсти ревниво вертящейся Тишкиной спинки и занялся приготовлением ужина. Жена приходила из школы позже. Надо было успеть до ее прибытия заварить свежий чай и пожарить котлеты, покормить и прогулять «ребятишек», как ласково называла песиков Ася.
Легонько отпинывая назойливые комочки в ногах, он быстро справился с привычными делами и умудрился без особых затруднений надеть сапоги, предусмотрительно поставленные на полку повыше, вне досягаемости рьяных помощников. Тошка и Тишка поворчали, как всегда, пока Павел Петрович застегивал у них на брюшках бархатные зимние курточки. С достоинством крохотных герцогов прошествовали они в сопровождении своего великоватого пажа мимо старушек, впаянных вместе с шалями в скамейку у подъезда. Но как только завернули за угол, чинный кортеж тут же превратился в маленький смерч и в веселом неистовстве принялся выпускать пух из новеньких сугробов. В эпицентре суетливо крутился хозяин, путаясь в поводках и кличках, увлекаемый неуправляемой стихией к пересечению двух аллей — излюбленному месту собачьих свиданий.