Как всегда, покорно поддаваясь ежевечерне повторяющемуся взрывному движению, Павел Петрович с замиранием сердца ощущал за игровой раскованностью противоборство живых созданий с застывшей природой на коротком отрезке отпущенного им века.
— Ася, ты уже пришла? А мы тут… Загулялись чуток… Смотри, какая красавица!
Держа на поводке «ребятишек», Павел Петрович подтолкнул к жене узкомордую, палевого цвета собаку неопределенной породы.
— Ой, какая прелесть!
— Правда, Ася, она похожа на газель? Или на косулю.
— Скорее, на лань. Это чья же такая?
— Вот я и хотел сказать, Ася… Она как бы ничья. Мы ее как бы нашли…
— Так как бы или все-таки?
— Ну, вот…
Жена молча посторонилась и пропустила в прихожую жильцов во главе с непрошеной гостьей.
За ужином Павел Петрович искательно заглянул жене в глаза:
— Где две, там и три… Правда ведь прелесть, ты сама сказала…
— Господи, Паша, ты что, псарню решил в квартире устроить?
Павел Петрович расстроенно погладил собаку по гладкой спине:
— Позвоню Михайловым, может, они возьмут.
Выйдя из-под пены фитошампуня, подсушенная феном собачья Афродита стала еще красивее. Спокойно дала проделать над собой положенные экзекуции и грациозно прилегла на ковер в гостиной, положив узкую мордочку на длинные скрещенные лапы. Миндалевидные глаза ее поблескивали умно и хитро, а тонкий хвост тихонько постукивал в знак довольства и расположения. Вопрос был исчерпан.
Ланя оказалась собакой чистоплотной, ела, как и линяла, мало, ничего не грызла, вела себя ровно и ни к чему вроде бы не испытывала повышенного интереса. Но вскоре случилось то, чего следовало ожидать: Антон и Тихон начали проявлять признаки своего пола. Поначалу Ланя относилась к донжуанству кавалеров с легким пренебрежением, однако затем Павел Петрович с беспокойством стал замечать, что красавица вовсе не прочь пофлиртовать.
Дабы поголовье мохнатых жильцов ненароком не умножилось, жена сшила виновнице амурных волнений крепкие парусиновые трусы на молнии, которые снимали только перед выходом на улицу. Прогуливать собак пришлось отдельно.
Разочарованию «ребятишек» не было предела. Ланя, не привыкшая к несвободе, тоже начала показывать характер, стала разборчива в еде, а по вечерам тревожно носилась по квартире, обнюхивая ножки дивана и стульев и нервно прислушивалась к звукам извне. Однажды, когда Павел Петрович, вынося мусор на улицу, нечаянно оставил дверь приоткрытой, Ланя стремглав выбежала на улицу и была такова. Тщетно хозяева звали ее, искали по всем соседним дворам, чувствуя вину, — собака так и не вернулась.