Так я молюсь потихоньку, сидя с внучкой вдвоем, и на нас снисходят благость и умиротворение.
Роза Федоровна ушла к какой-то своей подруге. У нее подруг больше, чем у меня. Почти все эти божьи одуванчики младше нашей старушенции лет на десять-двадцать, а выглядят на столько же старше. Да и то сказать, Роза Федоровна — член партии с сорок шестого года, закалка как у тезки Люксембург. Я глянула на часы: ой, восемь! Скоро совсем стемнеет, а у дома фонарь разбили, вдруг ногу подвернет?
Явились наконец Светка с зятем, и я осталась одна. Лерка, наверное, припрется к девяти. Где бабка-то шляется?
Тут звонок по телефону, и голос у старухи отчего-то взволнованный:
— Скоро приду. Ты на всякий случай надень кимоно с синими цветами, оно тебе идет. И глаза подкрась.
— Зачем?
— Надо, — загадочно сказала она, как татарин в фильме.
Ну и сюрприз: предстала моя бабуся с мужчиной! Где-то я его видела недавно… Помучившись, вспомнила: тот самый гражданин-господин, что покупал «Мукузани» в ближнем маркете.
— Здравствуйте. — Он снял кепку и застенчиво уставился в пол.
— Познакомься, Ириша, — зачастила бабка, — это Николай, сын Веры Васильевны. Она у меня на юбилее была, в сиреневой блузе и юбке плиссе, помнишь? Славная женщина, мы с ней раньше в стат-управлении работали. Я Николая попросила кран в кухне посмотреть. Он по всяким протечкам большой специалист, бригадир сантехнических работников ЖЭУ..
Сказала бы — сантехник. Не-ет, Розе Федоровне надо все усложнить. Щеки зарозовели, как два абрикоса в сеточке, выпила, что ли? Одобрительно скользнув взглядом по моему кимоно, завертела ручкой за спиной мужчины: не стой столбом, приглашай давай, на стол мечи…
— Николай. — Он неловко ткнулся мне навстречу ребром ладони.
— Ирина.
Вид у него был совсем не сантехниковский. Костюм-тройка, накрахмаленный воротничок рубашки подпирает гладковыбритый подбородок. Господин, только что из офиса. Только рука жесткая, мозолистая.
Нетипичный сантехник молча вынул из пакета зеленый пластиковый передник и толстые резиновые перчатки до локтей. Протекающий кран в кухне починил в считаные минуты. Роза Федоровна, оттолкнув замешкавшуюся меня, успела за это время накрыть на стол.
Николай пошуршал в прихожке пакетом и все так же молча подал мне коробку конфет «Птичье молоко». Поставил на стол бутылку «Мукузани».
— А где еще две? — не удержалась я.
— Что — две? — не понял он.
— Бутылки.
Николай меня тогда в магазине, конечно, не заметил. А тут поднял глаза, и я поняла — восхищен. Еще бы: похудевшая после болезни, подкрашенная и в кимоно, я сама себе нравилась.