В висках Аннабел застучало. Голова разболелась.
— Аннабел, ему безразлично все, кроме его газеты. Вспомни, как он выбросил меня на улицу, когда все от меня отвернулись, — настаивала Джулиана, безжалостно расправляясь с иллюзиями Аннабел и устраняя препятствия, мешавшие армии сомнений ворваться и победить.
— Из-за его фанатичной преданности газете я едва не потеряла Уиклифа, — добавила Элайза. Аннабел уставилась на нее. На чьей она стороне? Ее или Джулианы?
Пульсация в голове усилилась. Глаза горели. Но она не заплачет. Не выкажет слабости.
— Это означает лишь одно: газета ему небезразлична. И тут нет ничего дурного, — твердо ответила Аннабел. И все же ее рука дрожала, а чашка предательски позвякивала о блюдце. И ощущение было такое, что подруги правы, а ошибается она.
Аннабел боялась того момента, когда подруги устанут от ее оптимизма и дурацкого увлечения Дереком Найтли.
От нее. Когда посчитают ее не милой, а глупой. Она видела это в их жалостливых взглядах, которыми они обменивались между собой.
— Да. Он переживает за свою газету, Аннабел. Любит ее. Но больше ничего и никого, — настаивала Джулиана, пытаясь ее вразумить. Прекрасная и смелая Джулиана.
Аннабел почувствовала, как бледнеет и уменьшается в размерах рядом с подругой, оплотом силы и уверенности.
— Но что ты ощутила, когда он попросил тебя о таком? — снова спросила Софи.
— Мне это, конечно, не понравилось, — призналась она. — Но Дерек не ведал; что я к нему испытываю. А если бы ведал… я уверена, что он никогда бы не обратился ко мне с такой просьбой.
Она точно это знала. Однако после умелых, настойчивых расспросов Джулианы Аннабел уже не была ни в чем уверена, кроме одного: она ужасно глупа, если продолжает любить человека, для которого ничего не значит.
Аннабел осмелилась взглянуть на Джулиану.
— Как можно любить человека, способного просить такое у женщины? Ни один порядочный мужчина не сделал бы этого, я уже не говорю о любви, — продолжала Джулиана, никогда не умевшая остановиться вовремя. Проведи перед ней линию и объяви границей, она, не задумываясь, перешла бы ее, обернулась и потребовала бы поскорее следовать за ней.
«А как насчёт меня?»
Что же, возможно, и ей пора переступить границу. Пора защищаться самой, а не защищать Найтли.
— К чему весь этот разговор? — спросила Аннабел, и в ее голосе зазвучали такие же дерзкие нотки, как у Джулианы.
Элайза выпрямилась. Софи приоткрыла губы, а Джулиана устремила на нее взор зеленых глаз.
— Я люблю Найтли, с того момента, как его увидела. Это стало частью меня, и вы все знали. И неожиданно моя любовь стала ненужной помехой?