Аннабел так ему и сказала.
— Это не ваш кабинет. И я не обязана ничего вам объяснять, — бросила она, складывая руки на груди. Привиделось ей, или он уставился на ее вырез?
— Аннабел, вы с каждым днем все больше меня интригуете, — признался он, и она потрясенно приоткрыла рот.
— О чем вы?
— Общество ликвидации женской неграмотности? — в свою очередь, спросил он, вскинув брови. Аннабел снова вздохнула и села рядом.
— Они не знают правды, — призналась она.
— Вы храните эту тайну три года? — недоверчиво спросил он.
— Три года, семь месяцев и пять дней, — по привычке уточнила Аннабел. — Они не читают «Уикли», а я никогда не пыталась подсунуть им экземпляр. Боюсь, они не одобрят моего занятия и запретят мне работать в газете.
Ведь это было нечто, принадлежавшее ей одной. Работа на «Лондон уикли» стала ее тайной, счастливой жизнью. Советовать и помогать другим людям стало ее талантом и призванием. И Аннабел радовало, когда это признавали другие. Как бы много она ни помогала дома, родные никогда не отдавали ей должного.
— Как вы могли хранить секрет так долго? — спросил Найтли, испытующе глядя на нее.
— Мистер Найтли, — нетерпеливо начала она, принимаясь вышагивать по убогой комнате. — Я существую в тени. Незамеченной и в пренебрежении. Я не досаждаю людям. Живу, чтобы служить. Я профессионально решаю проблемы других людей, часто за счет своих собственных. Никто не ждет от меня чего-то особенного. Даже если бы вы сейчас объяснили Бланш, кто вы такой и зачем пришли, и что я делаю в газете, потребовалось бы не менее четверти часа, чтобы убедить ее в правдивости ваших слов.
— Понятно, — обронил он после долгого молчания.
— Правда? Вы действительно понимаете?
— Начинаю понимать, — признался он, глядя в открытую дверь. — Но почему вы считаете, что это Джулиана заставила меня извиниться?
— Знаете, с вашей стороны крайне дерзко являться сюда и меня допрашивать, — процедила Аннабел, поскольку не желала отвечать на этот вопрос и объяснять, что Джулиана вечно сует нос в чужие дела, и что она не верит в способность Найтли понять, в какое ужасное положение он ее поставил своей просьбой.
— Я приехал только для того, чтобы извиниться. Допрос был вызван океанами домашних драм, свидетелем которых я стал в этой гостиной. Кроме того, я добился успеха не потому, что постоянно отходил в сторону, — напомнил он девушке, которая всю жизнь умело лавировала, отступая на шаг вправо или влево. Лишь бы не оказаться у кого-то на пути.
— И что это должно означать? — усмехнулась она.
— Будьте смелой, Аннабел. Будьте дерзкой, — тихо, настойчиво попросил Найтли, и несмотря ни на что, она захотела стать именно такой. — Мне это нравится. И возможно, идет вам больше, чем вы сознаете.