Затем настала очередь кабинета. Аннабель старалась не подавать виду, что следит, как Йонас кружит вокруг письменного стола Мэтью, задвигает ящики, поправляет настольную лампу и стул. Двигался он быстро и рационально. Если Йонас что-то и искал – какие-то обрывки информации, случайно брошенные документы, флешки, – он этого не показывал. Аннабель даже почувствовала что-то вроде угрызений совести, когда он встал на колени и начал складывать в мусорную корзину скомканные листы бумаги и какую-то смятую старую обертку.
– Вы не обязаны это делать, – сказала Аннабель.
– Вздор. Вместе мы здесь быстро приберем. И не потому, что я хочу, чтобы вы сегодня остались ночевать в этой квартире. По крайней мере, мы можем навести тут порядок.
– Как думаете, а нам не стоило бы с этим повременить? Подождать полицию, я имею в виду. Это ведь, как-никак, место преступления.
Йонас пожал плечами:
– Если ничего не пропало, я даже не знаю, что им тут делать.
– Вы правы. Теперь, когда я думаю об этом, я тоже считаю, что полицейским можно и не приезжать. Большое спасибо, что помогли мне навести здесь порядок. А сейчас я, наверное, соберу свои вещи и уйду отсюда.
– Я бы хотел, чтобы вы остановились у нас в Колоньи, Аннабель. Тогда я буду уверен, что вы в безопасности.
– Вы очень добры. Если не помешаю, я действительно так и поступлю – остановлюсь у вас, всего на одну ночь.
– Вы можете жить у нас столько, сколько захотите.
Аннабель грустно улыбнулась:
– Я не задержусь надолго. Пришла пора возвращаться в Нью-Йорк. Мне тяжело оставаться в Женеве.
– Я вас понимаю. Я распоряжусь насчет того, что вам потребуется.
Наконец они перешли в спальню. Аннабель подумала, что есть что-то обезоруживающее в том, чтобы застилать постель чужого человека. Но Йонас делал это удивительно тщательно: расправил пуховое одеяло и разгладил складки ладонью, взбил подушки. В считаные минуты смятая постель снова была аккуратно сложена и выглядела нетронутой.
– У вас это очень ловко получается, – заметила Аннабель и, не удержавшись, улыбнулась. – Неужели вы дома сами застилаете кровать?
Йонас рассмеялся:
– Застилал в течение нескольких лет. Человека можно выгнать из военного училища, но изгнать из него дух военного училища не удастся.
– Я и не знала, что вы учились в военном училище.
– Учился. Мне было одиннадцать. Мои родители умерли, и меня отдали туда. Нужно сказать, это был очень полезный опыт с педагогической точки зрения.
– Мои родители тоже умерли. И мне тогда тоже было одиннадцать.
– Кто же о вас позаботился?
– Моя тетя. Она тоже отослала меня в интернат. Хотя и не в одиннадцать, а чуть позже. Но все равно я была еще очень юной.