- Это тебе, мама.
- Зачем, Атти? Ты потратился ещё и на подарки мне? Лучше бы сохранил деньги! Мало ли как всё обернётся...
- Мама! Перестань!
Моё лицо хмурится, и доса Аруанн умолкает, пугаясь.
- Ты не понимаешь! Как может сын экономить на собственной матери?! Ведь всё, что я делаю - ради тебя!
Матушка замирает - похоже, она никогда не слышала таких слов от того, прежнего Атти...
- Это тебе наряды...
На стол ложится верхнее, голубого цвета бархатное платье, украшенное серебряными нитями. Под него полагается чуть более светлое, из тонкого шёлка, как я понимаю, нижнее. Если одеть вместе, будет смотреться красиво... Кладу на стол шкатулку с украшенными чеканкой женскими принадлежностями: гребнями, заколками, шпильками и булавками. Есть даже крохотные ножнички, такие же изукрашенные гравировкой. Десять серебряных бари. Но работа стоит этого. Тем более, для мамы.
- В кладовой бархат, аксамит и нунстр...
...Так здесь называется батист...
- ... ещё немного хелса...
А это - хлопковая ткань...
- Сможешь сшить себе ещё чего-нибудь...
И извлекаю на свет божий обе песцовые шкуры. Встряхиваю одну, провожу по меху рукой, и тот искрится и сияет в сиянии лучей солнца, бьющих через окно-бойницу. Накидываю ей шкурку на шею, свожу концы вместе. Мама жмурится и смешно морщит нос. Потом прижимает шкурку к щеке и спрашивает, по-моему, сущую глупость:
- Это мне? В самом деле?
- Ну конечно, тебе! Одно на плащ, второе придумаешь куда. Я в ваших штучках не силён...
- Но, Атти, а как же...
И замолкает, приложив ладонь ко рту - забыла, что я обеспамятел. Улыбаюсь, ободряя её. Неужели меня будет волновать то, что я никогда не знал, собственно говоря? Оборачиваюсь к покорно и незаметно застывшей у дверей комнаты девчонке, отдаю ей приказ:
- Давай, пока свободна. Иди на кухню и жди ужин. Как будет готово - возьмёшь пару женщин, и принесёте сюда. Поняла?
- Да, сьере...
Пискнула и исчезла, словно призрак, только где-то там стучат подошвы по дереву. Улыбаюсь. Мама подходит ко мне и кладёт руку на плечо, заглядывает в глаза:
- Она тебе нравится?
Вздрагиваю,
- Что ты! Просто она самая красивая из всех, да и переживают за неё люди. Думаю, что она беременна.
- А почему не спросишь?
- Ма, им и так досталось в плену... Зачем лишний раз душу травить? Да и неинтересно мне.
- Тогда зачем беспокоишься? Она же серв! Простолюдинка!
- И что? Она - мой человек! И заботится о ней - моя обязанность и долг, как и об остальных!
Доса Аруанн отступает на шаг назад, пытливо всматривается в меня. О, как мне знаком это взгляд. В прошлый раз мама смотрела точно так же. Но тут я не угадал. Женщина тяжело вздыхает, потом еле слышно произносит: