Я сидела на диване, предаваясь самобичеванию, не отвечая на призывы Рафаэля. В глубине меня зарождалось нечто темное, отвратительного горького вкуса, и это нечто воплощалось в жажду мести. Если уж я не могу последовать за ним в волшебный мир музыки, разделить его восторг, то я в полной мере воспользуюсь данной мне властью заставить его прочувствовать всю суетность его поступков. Возбуждение, порожденное фанданго, не желало покидать Рафаэля. Он произнес совсем тихо: «Я не знаю, что на меня нашло» — и отодвинулся от меня. Я выдала ледяным тоном, теперь уже не помню какую банальность, слова были не важны — все определял тон. Я видела, как постепенно искажаются черты его лица. Он забился в противоположный от меня угол дивана, свернулся калачиком, уткнувшись лбом в колени и обхватив руками поджатые ноги. Я не знаю, возможно, он плакал. Почему я была столь жестокой, что назначила ему это наказание? Почему в глубине души я мечтала лишь об одном: заклеймить как можно больнее его приступ безумия, эту резкую смену охватившего его возбуждения и последующей депрессии? Почему было столь необходимо продемонстрировать ему, что я не буду вечно терпеть внезапные смены настроения, его добрые и дурные поступки? К чему это молчаливое порицание, когда он столь явно продемонстрировал мне отсутствие суровости, сдержанности, что позволяло отменить этот сеанс показательной экзекуции, разрешить ему этот бурный выплеск эмоций? Зачем заставлять его стыдиться, представлять осуждающий взгляд, который он не может увидеть? Зачем было столь явно указывать, что он опять сбился с пути: и если не ревность, то неоправданный взрыв эмоций? Мое молчание, попытка дистанцироваться, в то время как он ждал смеха, аплодисментов, шуток, были всего лишь жалкой и пошлой местью за то, что я не так одарена, более хладнокровна, что не способна на столь яркое, искрометное проявление чувств. Ни он, ни я не стали задерживаться на этом коротком периоде отчуждения. У него был внезапный приступ веселья, сменившийся таким же внезапным приступом хандры. Я ничего не видела, ничего не поняла, я лишь осталась немного в стороне.
* * *
На следующий день я предложила Рафаэлю отправиться в кино. В одном из кинотеатров Латинского квартала давали ретроспективу фильмов Франсуа Трюффо. В тот вечер шел «Мужчина, который любил женщин». Я припомнила, что главный герой фильма пишет роман о своей собственной жизни и параллельно зачитывает его вслух, в то время как иллюстративный ряд дополняет его историю. Я решила, что подобный «звуковой» фильм как нельзя лучше подойдет для Рафаэля, но не стала уточнять причину моего выбора, а лишь упомянула, что когда-то видела эту ленту и нахожу ее интересной. На мой взгляд это был с юмором пересказанный миф о Дон Жуане.