Я утверждала, что не стоило приезжать: нет, обычно он не прибегает к насилию; нет, конечно, нет, он не пьет; нет, я не ранена, лишь несколько царапин; он не совершил ничего серьезного, его следует как можно скорее отпустить обратно; да, у меня есть ключи от квартиры, я закрою дверь, как только наведу порядок; затем я вернусь к себе; нет, мы не живем постоянно вместе, у меня есть совсем неподалеку своя квартира. Разберитесь побыстрее, я уверяю вас, что это недоразумение, несчастный случай. Это не его вина, во всем виновата я сама…
* * *
Мне потребовалось около двух часов. Я заскочила на улицу Ферранди, чтобы переодеться, привести в порядок лицо. Комиссариат VI округа встретил меня шумом, трелями телефонных звонков, громкими выкриками из кабинетов. Я обратилась к дежурному полицейскому.
— Я пришла по поводу Рафаэля Мартинеса… — и добавила совсем тихо, почти шепотом: — По поводу слепого… улица Майе.
Мужчина махнул рукой в сторону коридора:
— Он ведет себя тихо, не шумит! Это так печально… Слепой!
Затем он опускает глаза к своему журналу и внезапно преображается — передо мной вновь строгий служащий:
— Что вы хотите? Ваше имя? Вы будете подавать жалобу?
— Нет, я не стану подавать жалобу. Рафаэль — мой муж (я произношу это «мой муж»). Небольшой приступ гнева, всего лишь. Это сугубо личное дело. Это соседи по незнанию вызвали полицию, они подняли переполох из-за пустяка.
Я произношу все это чрезвычайно решительно, я настроена бороться. Полицейский останавливает меня, он явно боится, что сейчас на него начнут изливаться мои откровения, подробности семейной жизни…
— Вы знаете, я всего лишь дежурный. Я вызову офицера, который занимается данным делом…
После короткого обмена приветствиями, офицер обосновывается за своей пишущей машинкой; он весь погружен в правила орфографии, к которой он питает несомненное уважение; он описывает события, уточняя детали, время… Он исчезает на несколько минут, чтобы посоветоваться со своим коллегой. Я подписываю протокол: в нем я значусь, как свидетель «шумной сцены, нарушившей общественный порядок». Не было никакого насилия. Я не собираюсь предъявлять претензий, никаких жалоб. Я жду в коридоре, пока офицер ведет переговоры со своим начальством. Они выходят вместе и открывают зарешеченную дверь в глубине здания. Я вижу белую трость Рафаэля, она движется вправо, влево, обозначая стены вестибюля.
Я окликаю его по имени. Он опускает палку, открывает объятия и прижимает меня к плащу. Из-под его черных очков капают слезы. Он шепчет мне на ухо:
— Сара, пожалуйста, прости меня. Рядом со мной ходит несчастье. Сара, попробуй мне помочь, попробуй еще раз.