— Я понимаю, что ты имеешь в виду. В этом нет ничего неслыханного. Пубертатный период, рассветная юность — это довольно тяжело для некоторых мальчиков.
— К концу разговора Мартин был просто рассержен. Как-то все слишком чрезмерно. «Это моя жизнь, я знаю, что делаю». Меня заместила Анна… Она для него теперь на первом месте… Как будто так и должно быть. Она смотрела на меня насмешливо. Наша собственная жизнь несколько перегружена в настоящий момент, ты не находишь?
— Немного. Это пройдет.
— Если бы я не знала тебя так хорошо, могла бы сейчас убедиться, что ты скрываешь от меня какое-то дело.
— Ты могла бы? Я польщен.
— Ну хорошо, не будем продолжать. Я не могу этого выносить и не буду поддерживать разговор в таком тоне.
Но она сама вызвала меня на него своим взглядом.
— Мне казалось, я должным образом предупреждал, — прозвучало вслух. Между тем мой внутренний голос произнес: «У меня нет никакого дела, ведь это невозможно назвать делом. Я погубил свое тело, душу и разум. Все мое существование заключалось теперь во встречах с Анной. Моя жизнь до нее оказалась абсолютной ложью, и ты, Ингрид, сыграла в этом не последнюю роль. Без Анны для меня не будет ничего. Ничего после нее».
Утомленно улыбаясь от жалости к себе, я пошел поработать час-другой в своем кабинете. Я хотел дать Ингрид возможность лечь в постель и заснуть без дальнейшего разговора. Новый ритуал был установлен. В самом начале он требовал абсолютного исполнения.
Я позвонил на следующий день.
— Анна, я должен увидеть тебя.
— Знаю. Я шла тебе звонить.
— У тебя дома в три тридцать?
— Да.
Она открыла дверь, и я прошел за ней в спальню. С туалетного столика, стоявшего возле кровати, она взяла фотографию юного мальчика. Длинное, угловатое, почти мрачное лицо словно заглядывало мне в душу. Несомненно, в нем было сходство с Мартином. Но, как и говорила Анна, неглубокое.
— Ты видишь, они не похожи.
— Тогда зачем ты повторила во всеуслышанье слова, сказанные твоим отцом?
Она заботливо убрала фотографию в выдвижной ящик.
— Я была рассержена на него. Очень рассержена. Он мог бы промолчать.
— Скажи, ты обратила внимание на это сходство, когда впервые увидела Мартина?
— Конечно. На секунду… разумеется.
— Не это ли отчасти притягивает тебя к Мартину?
— Нет-нет. Мне нужна нормальная семейная жизнь.
— Какой странный способ ее достигнуть.
Она усмехнулась.
— Ты опять переступаешь черту. Но, к счастью, не так далеко, как раньше. Ты меняешься.
— Я несу свою ношу. Моя прежняя жизнь завершилась, и дорога назад отрезана.
Она придвинула лицо вплотную к моему и прошептала: