Как я ничего не разбила — до сих пор не пойму. Злая была — жуть! Записку подрала на мелкие куски… А потом долго, даже с каким-то остервенением, отмывалась в ванной. Особенно досталось животу. Я так терла его, что, в конце концов, кожа покраснела и начала немного зудеть. Будто это поможет смыть его прикосновения… У-у-у, рыжая зеленоглазая морда! Откуда же ты взялся на мою голову?! И как бы самой крышей не поехать по ходу этих пряток без правил…
Правда, к возвращению Нельсы я уже успокоилась. Просто лежала на кровати и хмуро смотрела в потолок.
Соседка появилась — на тень самой себя похожая. Вяло махнула мне рукой, вызвала свое спальное место и тоже улеглась.
— Поцапались? — заговорила я, чтобы как-то разорвать гнетущую тишину.
— Переживу, — буркнула Нельса, не глядя на меня. — Первый раз, что ли…
— Не ладите? — мне почему-то стало интересно, и я повернулась на бок и подперла голову рукой.
— Мягко сказано, — вздохнула она и тоже повернулась. — Я — его личный позор, Элиза. Вот и сегодня… Кто-то все-таки донес ему, что летом я не в лагере юных космотехников была, а у бабушки, на окраине заповедного леса у Шилска.
— А чем это плохо? — я не особо въехала в суть проблемы.
— Это длинная история, — Нельса резко села на кровати. — Вряд ли тебе интересно…
— Ну почему, — живо откликнулась я. — Даже очень!
— Правда? — соседка посмотрела так недоверчиво, что мне даже стало ее жаль. Неужели никто никогда не интересовался ею, ее жизнью, мечтами, проблемами?
— Правда, правда, — торопливо закивала я.
Мне действительно хотелось знать. Нельса мне нравилась. Очень. И хотелось хоть как-нибудь ей помочь. Хотя бы выслушать…
— Ну… если начать сначала… — она вздохнула и, смешно сведя брови к переносице, неторопливо принялась излагать: — Мой отец — известный ученый, ты наверняка о нем слышала. Его зовут Керст Мэйфи, — и многозначительно на меня уставилась.
Едва сдержалась, чтобы не хихикнуть. Ну да, охотно верю, что этого Керста здесь каждая собака знает. Но мне-то его имя не говорит ровным счетом ничего! Правда, выдавать это никак нельзя, потому я охнула и, надеюсь натурально, воскликнула:
— Не может быть!
— Вот такой у меня отец, — невесело рассмеялась Нельса. — Так вот… Он бредил сыном. Давно и прочно. Мечтал о том, как будет учить физике и математике. Как тот потом пойдет по его стопам… А родилась я.
Вот же… Тоже вечная песня. Отец хотел сына, родилась дочь… Тут возможны варианты, но как показывает практика — почти все они имеют плохой конец.
— Так что меня воспитывали, как мальчика, — продолжала меж тем соседка. — Вот только… Не лежала у меня душа к точным наукам. К тому же… — она запнулась, покраснела, а потом негромко закончила: — У меня выдающиеся способности к медицине. В частности к презираемому у нас травничеству. И отец не считает это достойным занятием для своего отпрыска, — скривилась и горько усмехнулась. — Представляешь, он даже не позволил мне запатентовать последнее изобретение, которое высоко оценили в наших больницах. Говорит, нечего позорить его имя всякой ерундой. Лучше бы с таким рвением схемы сборки космолетов изучала, — явно перекривила она отца. — Так что вместо того, чтобы учиться в медицинском университете и заниматься любимым делом, я вынуждена сидеть в этом и учить то, что с детства ненавижу, — Нельса вздохнула и скрутилась в клубочек на кровати. — И, главное, у меня же две сестры младших! Все, как он хотел! Умницы-отличницы… Одна на первом курсе космолетного училища учится, вторая — спец-школу заканчивает, на наш факультет поступать будет. Что ж он ко мне-то прицепился?! — она негромко всхлипнула и спрятала лицо в подушку.