— Вы заберете меня силой, — выдохнул он, осознавая собственное бессилие перед магией, которая может поднять человека как перышко. И видимо может много чего еще.
— Не я — специальные органы, но ты прав.
— Но профессор, неужели вы ничего не можете сделать? — мальчик почти умолял. — Прошу вас.
Впервые жизни Герберт Ланс кого-либо и о чем-либо просил и в первые в жизни мальчик чувствовал как по его щекам бегут слезы. Не тем потоком как у истерящих и ревущих несносных детишек, а одинокие слезы. И если бы их кто слизнул, то вместо соли почувствовал гнев, злость на себя и на магов, и горечь от бессилия, а еще тоску, невыносимую, ужасную тоску стальными тисками сжавшую сердце.
— Не могу, — сокрушенно покачал головой Дамблдор. — Я не могу изменить кто ты есть, и не могу оставить тебя здесь. Поверь мне, это ни чем хорошим не закончится. Люди пострадают.
Но Герберт так просто не сдавался, он вскочил на ноги и сжал левую руку, в которой покоился нож. Ланс был амбидекстером, и предпочитал ошеломлять врага внезапным лезвием с левой, а правой продолжать методично обстреливать ударами.
— Я не пойду! — буквально прорычал он.
— Герберт, мальчик мой. Они — Департамент Магического Правопорядка, заберут тебя, а если выяснят причину, удалят все воспоминания о тебе из памяти любого магла, которого ты когда-либо встречал.
Парень отрешенно кивнул и снова уселся. Это был капкан. Он словно загнанный зверь, на которого уже накинули уздечку и плотно затянули её на шее. Нет ни шанса выбраться. Он полностью, неотвратимо, ничтожен в собственном бессилии. Он настолько разбит, что не может участвовать должную ненависть к магии, наоборот, он проклинает себя за то что часть его вожделеет это долбанное волшебство.
— Значит у меня ни будет возможности ни написать, ни позвонить, ни проведать своих друзей, до тех пор пока не исполнится семнадцать?
— Мне жаль.
Некоторое время в комнате висела страшная, давящая тишина. Дамблдор же. Казалось, еще немного и был готов совершить необдуманный поступок, но у него сердце кровью обливалось когда он смотрел на этого потерянного ребенка. В первые в жизни, Альбус сознал, насколько страшным может быть вмешательство в жизнь маглов, насколько сильно может магия покорежить их судьбу. И если бы у него была возможность, если бы только был выход...
— У меня нет денег на все эти мантии, палочки и котлы, — все так же отрешенно произнес ребенок, вчитываясь во второй лист письма.
— В Хогвартсе учрежден фонд для мало имущих. Конечно, придется ходить в старых мантиях и пользоваться потрепанными учебниками, но на палочку хватит.