— Казанова!!
— А что, «Казанова»?! Гриша, ты посмотри правде в глаза! Ты хоть раз спал с одной женщиной, больше двух или трех раз?
— С Дашкой.
— Ой! Вот только Дашку сюда не впутывай, пожалуйста! Когда ты, последний раз видел её? Не помнишь? Вот именно! Ты даже, на последний показ её пригласить не удосужился! Я вообще не понимаю, зачем ты с ней связался. Но, я, сейчас не об этом. Все твои подружки, были нечета Юльке! Она же наивна как младенец! Совсем ничего не умеет! Что ты с ней делать-то будешь?
— А я её научу! Ты же сам уговаривал меня, научить её искусству любви. Я сделаю из неё настоящую женщину! Сексуальную и преданную! Она будет лучшей! Сам потом мне завидовать будешь!
— Ну, ну, давай, Пигмалион ты наш. Только, аккуратней. А то забеременеет еще, не дай Бог.
— Ты что, меня за дурака держишь что ли? — возмутился Вяземский, и вдруг, выругавшись, хлопнул себя по лбу:
— Твою мать!..
— Что?!
Тут подошел официант и поставил на стол чашечки с кофе. Вяземский замолчал.
— Ну, что еще стряслось? — нетерпеливо спросил Казанова, когда официант отошел.
— Твою мать, — повторил Григорий, — вот кретин! Я же вчера, совсем забыл!
— О чем?
— Да, об осторожности! Я вчера настолько был охвачен страстью, что не предохранялся.
— Болван, — констатировал Казанова.
— Вот именно! Господи! — взмолился Вяземский, молитвенно сложив руки и, подняв глаза к потолку, — сделай так, чтобы у Юльки был безопасный период!
— Да, ладно, не парься ты, Вяз, — успокоил его друг. — Авось, пронесет. Если бы все женщины, с которыми ты спал, беременели, ты был бы уже, отцом футбольной команды, как минимум.
— Не смешно! А если она того…, в смысле залетела?!
— Ну, тогда ты, как честный человек, будешь, просто обязан на ней жениться!
— И правда! Я как-то об этом не подумал. — задумчиво произнес Вяземский и подозвал официанта.
— Господи, Вяз, ты провел с ней всего лишь одну ночь, а столько эмоций, столько волнений! — посетовал Казанова, доставая из бумажника деньги. — Сиди, сегодня моя очередь, оплачивать обед. Что же дальше-то будет?
— Должен же кто-то об этом думать! — Григорий подвинул другу тысячную купюру.
— Пополам, — сообщил он.
— Кто, если не я. Юлька-то ещё, совсем ребенок.
Они расплатились.
Официант ушел.
— Вот, только никому об этом не рассказывай, — сказал Кирилл, вставая из-за стола. — Пошли уже, герой-любовник. Покажи свое порочное лицо в офисе.
— Дурак! — пробормотал Вяземский в спину другу. — Какой же ты все-таки дурак, Казанова!
— Сам такой, — послышался ответ Казанцева.