Он изучал зоологию в Оксфорде и еще на заре своей карьеры внес существенный вклад в классическую зоологию. Но вскоре его увлек густонаселенный и обильно финансируемый мир медицинских исследований. Он стал сотрудничать со специалистами по молекулярной и клеточной биологии, что было неизбежно, но его редко можно было упрекнуть в молекулярном шовинизме, преследовавшем биологию в течение пары десятилетий. Медавар умеет ценить биологию на всех ее уровнях.
Так же неизбежно было его сотрудничество с врачами, и заботами врачей и сочувствием к ним пронизаны несколько очерков в рассматриваемом сборнике, например его чувствительные рецензии на книги, посвященные раку и психосоматическим болезням сердца. Меня особенно порадовало его глубокое презрение к психоанализу — не гордое, отвлеченное презрение к обыкновенной претенциозной чепухе, но убежденное презрение, подогреваемое врачебными опасениями. Психоаналитикам нашлось что сказать даже о загадочной продолжительной болезни Дарвина, и Медавар повествует об этом со всем ослепительным блеском, на который способен.
Верите ли, имеется масса свидетельств, безошибочно указывающих на то, что болезнь Дарвина была “искаженным проявлением агрессии, ненависти и обиды, ощущаемых Дарвином, на бессознательном уровне, по адресу его деспотичного отца”. Эти глубокие и страшные ощущения находили проявление в трогательном благоговении Дарвина перед отцом и его памятью, в описании отца как добрейшего и мудрейшего из всех известных ему людей — явное доказательство, если здесь вообще нужны доказательства, того, как глубоко подавлены были его настоящие чувства.
Когда Медавар чует претенциозную лженауку, он становится попросту опасен. Его знаменитая испепеляющая рецензия на “Феномен человека” Тейяра де Шардена могла бы показаться недостойными нападками на покойного, если бы не то колоссальное влияние, которым Тейяр пользовался (и по-прежнему пользуется; Гулд сообщает нам, что по-прежнему процветают два журнала, посвященные обсуждению его идей) у легионов доверчивых людей, в том числе, боюсь, и у меня самого в юности. Мне безумно хотелось бы цитировать большими кусками эту, без сомнения, одну из величайших деструктивных рецензий всех времен, но я вынужден ограничиться двумя предложениями из характерно язвительного объяснения Медавара, почему Тейяр так привлекает публику.
Как обязательное начальное образование создало рынок, обслуживаемый дешевыми ежедневными и еженедельными изданиями, так и распространение среднего (а в последнее время и высшего) образования породило массу людей, нередко обладающих развитым. .. вкусом, но получивших образование, далеко превосходящее их способности к аналитическому мышлению... ("Феномен человека") написан едва ли не абсолютно непонятным языком, и это истолковывается как презумпция его интеллектуальной глубины.