Кодекс звезды (Антонов) - страница 44

Так и сказала без скидки на времена. Всё ли она из сказанного поняла, про то не знаю, только глянула на меня то ли оценивающе, то ли даже с уважением, и спрашивает:

– Это который твой-то?

– Да вон тот, – говорю, – красивый военный, вокруг которого все тут вертятся.

– Генерал Абрамов?

Теперь в её взгляде точно уважение появилось.

– Видный, – говорит, – мужчина. Только ведь и мой не хуже!

– Покажи! – требую.

– Так вон он, в морской форме, с бородой.

– Дыбенко, что ли?

Тут я стала что-то припоминать.

– Постой, – говорю. – Так ты та самая Коллонтай, что своим гражданским браком всюду козыряет?

Выпрямилась гордо и отвечает:

– Не Коллонтай, а Дыбенко!

Только меня это не смутило. Меня ж разве гражданским браком удивишь? Вот так мы и познакомились. Стали ли после этого подругами? Сложный вопрос… Бабская дружба – материя тонкая. Однако встречаться стали периодически. Тянула нас друг к другу какая-то непонятная нам обеим сила. Может, тут сыграло свою роль то, что я её политические закидоны воспринимала без раздражения? Спорила, конечно, но вяло. Я ведь баба аполитичная. Однако с начала мятежа не виделись. И вот – явилась.


После второй мне заметно полегчало. А Сашка чуть захмелела. Налила я ей, себя пропустила, спрашиваю:

– За Павла просить пришла?

Она головой помотала, вроде как в отказе, схватила бокал и жахнула. Только потом спросила:

– А ты чего?

– Я всё. Только ты на мой вопрос не ответила.

– Нет, – говорит. – Ни за кого я не пришла просить: ни за Павла, ни за себя. Просто хочу, чтобы ты мне объяснила, почему всё так произошло? Почему наши бывшие товарищи травят нас теперь, как зверей каких?

– Так уж и травят, – не поверила я. – Что-то ты, подруга, на затравленного зверя мало похожа. Вон, на свободе ходишь, не в клетке сидишь.

Сашка мне бокал тянет, мол, плесни ещё. А мне что, жалко?

Жахнула, и со слезой говорит:

– Не понимаешь ты. Моральная травля порой куда страшнее травли физической.

– Вот что, – говорю, – подруга. Хватит пить, пойдём-ка на диванчике присядем.

Отвела Сашку к дивану, усадила рядышком. Ткнулась она мне лбом в плечо и разрыдалась. Глажу её по волосам, и как бы успокаиваю:

– Терпи, милая. У нас, русских, ведь как? Любить так любить – гнобить так гнобить. В большом мы полутонов не приемлем. А, с другой стороны, чего вы ручонки свои шаловливые не попридержали, зачем от слов к делу перешли?

Сашка уже проплакалась, голову с плеча моего убрала, но отдвигаться не стала.

– Ты Лёлька, – говорит, – хороший человек, но в политике не смыслишь ни черта! Такова логика революционной борьбы: от слов – к делу!