Не знаю, сколько по времени шла моя внутренняя борьба, надеюсь, что недолго, ибо Сталин не выказал и доли нетерпения, безропотно дождавшись, пока я подниму голову и скажу:
– Так спрашивай, Иосиф, спрашивай, я отвечу на все твои вопросы!
* * *
Уф! Ну и разговорчик у нас получился. Я вроде как ни в чём не оплошал, и, по его (разговорчика) окончании наслаждался заслуженной передышкой. Сталин попыхивал трубкой, отведя взгляд в сторону. Теперь многое зависело от того, что он скажет. Сталин вынул трубку изо рта, и, по-прежнему не глядя на меня, сказал с какой-то – а может, мне только показалось? – обречённостью:
– Я, знаешь ли, собрал о вас достаточно информации. Теперь сопоставив её с тем, что рассказал мне ты, вынужден признать: твои слова меня убедили, и меня это как-то не радует.
– Почему? – весьма благодушно спросил я. Душа моя ликовала одержанной победе, и тому, что Львов оказался перед нами чист. Теперь я окончательно утвердился в том, что он не сломался, а просто просчитал Сталина. Рисковал бывший жандарм, конечно, отчаянно, но, в конечном счёте, оказался прав: Сталин (как, кстати, и Ленин) по своему естеству не смог вот так сразу отвергнуть абсурдную, казалось, идею, а потом под тяжестью дополнительных аргументов вынужден был её и принять.
– Почему? – голос Сталина звучал тихо, но отчётливо. – Да потому, что прибыли вы сюда в том числе и за тем, чтобы воспрепятствовать моему продвижению.
Он не добавил «к власти» или «наверх», но этого было и не нужно. Моё благодушие как рукой сняло. Ёшкин каравай! (спасибо, Оля) Вот так и приобретаются враги. И что теперь делать? Спокойно, Ипполит, спокойно… Раз он об этом говорит, то, значит, до конца ещё не уверен, в противном случае промолчал бы. А потом… Не надо нам такого «потом». И такого врага нам не надо. Говорю вполне буднично:
– Зря ты, Иосиф, пытаешься гадать на кофейной гуще. Исходи лучше из фактов. Того Сталина, что был в НАШЕМ времени, здесь нет, согласен?
Ни с чем он не согласен. Дурак я, дурак. Разве он может раздвоиться на «того» и «этого»? Тут никакое сознание не выдержит. На ходу меняю тактику:
– Извини, глупость сказал. Сталин, конечно, тот же, но действует он уже по-другому.
Вот с этим он готов согласиться, по глазам видно. Закрепляй, Жехорский, успех!
– И мы тебе в твоих действиях никак не препятствуем, а ведь могли бы, разве не так?
– Не препятствуете сейчас, но как я могу знать, что не будете препятствовать в дальнейшем?
– Опять ты за своё! – Я заставил себя рассмеяться, хотя в душу повеяло холодком. – Что будет потом, не можем знать даже мы, потому что здесь всё уже идёт по-другому. Иосиф, дорогой, надо руководствоваться тем, что есть, и прилагать усилия, – и тебе, и нам, и всем остальным нашим товарищам – чтобы и потом мы оставались в одной лодке!