– А с кооперативов все и пошло… – Петраков поправил очки с толстыми-толстыми стеклами. – Страну-то… а, Иван Михайлович, дорогой мой человек, разве не директора развалили… – вот что вы скажете? Самый вороватый народ оказался, директора! Хуже Егорки… – верно?
– У меня кооперативов не было, – тяжело вздохнул Чуприянов.
Они, видно, хорошо поговорили еще дорогой, проверяя – друг на друге – свое ощущение времени. Чуприянов был в Красноярске на экономической конференции, пустое дело, кстати говоря, эти конференции, толка в них нет, Чуприянов остался в Красноярске на ночь, а утром, за завтраком, пригласил Петракова в гости: самолет в Москву поздно вечером, программа у делегации составлена по-идиотски, весь день – пустой, только посещение (зачем, да?) каких-то спортивных школ.
Академик Российской Академии наук Николай Яковлевич Петраков был прав.
Развал Советского Союза, сначала – полный распад экономики, финансовой системы, а затем – и самой державы, начался с кооперативов.
1988 год для Советского Союза оказался страшнее, чем 1941-й, хотя подлинный масштаб трагедии страны открылся, на самом деле, только сейчас, в 1992-м, когда самого государства давно уже нет.
Чисто русская ситуация, между прочим: страна, СССР, развалилась, исчезла, а вот как, все-таки, так произошло, что великая держава, намертво сколоченная, казалось, властью, исполкомами, идеологией, Комитетом государственной безопасности, цепочкой заводов, которые не могут жить друг без друга, связью, границами… – как, все же, случилось, что такая страна мгновенно взорвалась изнутри и почему (вот самый главный вопрос) нация, которая вдруг, в одночасье, потеряла… ни много ни мало, свою страну, только через год после Беловежской Пущи… – год! не раньше! – сообразила, наконец, что страна, оказывается, осталась без страны… вот почему не сразу? Не день в день? Как же это объяснить? Ведь только что был всенародный референдум за сохранение Союза республик как единой страны: «да, да, нет, да…»!
– 88-й, – невозмутимо продолжал Петраков, – верно, Иван Михайлович?.. Закон «О кооперации», детище Совета министров и лично Рыжкова. Рыночный механизм советского разлива – предприятия получают право (фактически, на условиях еще одного цеха…) создавать кооперативы, по сути – частные предприятия, которые – внимание! – должны питаться исключительно от государственных ресурсов.
Какое чудо, да? Какой родник! Государство!
А откуда, от каких родников, им питаться, кооперативам-то, есть какие-то варианты… что ли?
Огромные закрома Родины к услугам частников, «живой уголок» – кооперативы! – среди ржавых железок старых заводов.