– Сколько же болезней на свете… – протянул Недошивин.
– Ой, Жорик, не говори…
На столике с телефонами пискнула, наконец, красная кнопка. Алешка что-то хотел сказать, но Недошивин вскочил:
– Геннадий Эдуардович приглашает! Вот и дождались, слава богу!
Алешка встал. Недошивин любовно сдунул с его свитера белую нитку, взял Алешку за плечи и легонько подтолкнул его к дверям:
– Ни пуха ни пера, Алексей Андреевич!
«Я че… на подвиг, что ли, иду?» – удивился Алешка.
Он медленно, словно это была мина с часами, повернул ручку и легонько толкнул дверь:
– Это я, Геннадий Эдуардович!
Бурбулис всегда, в любую минуту, был спокоен, как вода в стакане.
– Привет, Алеша. Иди сюда.
«Встреча без галстуков», – догадался Алешка.
– Все-таки у Мэрилин лицо совершеннейшей идиотки, – вздохнул Бурбулис и откинул в сторону «Огонек» с фотографией Мэрилин Монро. – Неужто она была любовницей Кеннеди?
Бурбулис встал, сел на диван и показал Алешке место рядом с собой.
– Из женщин, Алеша, я всегда боялся резвых глупышек… Выпьешь чего-нибудь?
– Я не пью, Геннадий Эдуардович.
– Я тоже… – поморщился Бурбулис. – Знаешь, Алексей, что такое демократия? Вот я так бы определил: это такой государственный строй, который подгоняет робкого и осаждает прыткого.
«Класс! – подумал Алешка. – Интересно, он это сам сейчас придумал или советники подсказали?»
– Вот ты, Алеша, умный и способный человек; нашу беседу я по-прежнему считаю своим самым серьезным интервью за весь прошлый год.
– Я его в книгу включил, Геннадий Эдуардович. Второй том диалогов «Вокруг Кремля».
– Кто издает?
– АПН…
– Будут проблемы… ты скажи. С бумагой, например.
– Спасибо, Геннадий Эдуардович, – важно кивнул Алешка. – Спасибо.
Бурбулис смотрел на него так, будто он – цветок в оранжерее.
– Люди, которые будут жить в двадцать первом веке, Алеша, уже родились. Ты ведь не женат, я знаю? Все время на работе? Значит, отдавая всего себя работе, нашему делу, Борису Николаевичу и нам, его соратникам… ты сегодня строишь не только свое будущее, но и свою личность – согласен со мной? И я, Борис Николаевич… мы все, Алеша, очень рациональны в общении с людьми. Сейчас возникла потребность временного союза двух типов культур: книжной… я бы так определил эту культуру, и командно-волевой. Ты должен, Алеша, понимать: сегодня Борис Николаевич освобождается от всех своих предрассудков и помогает освободиться от предрассудков другим гражданам – каждому от своих.
Политик, я считаю, не должен быть слишком умен. Очень умный политик видит, что большая часть стоящих перед ним задач совершенно неразрешима. Но если ты с нами, если ты в нашей команде, ты можешь быть совершенно спокоен: двадцать первый век – твой! А от тебя, взамен, требуется только одно: доверие к себе и полное доверие Президенту. Второе условие. Ничему не удивляться – ничему и никогда. Свобода есть испытание, свобода, сам выбор свободы, это мучительный выбор. А Борис Николаевич так устроен, что его личная культура «мучительного выбора» не предусматривает.