Услышав про жену, Алешка все понял и теперь – тихо веселился. «Как я ему… – а?» – мелькнула мысль.
– Вы правы! Вы ужасно правы, Геннадий Эдуардович!
– Ну вот и славно! Какая ты умница, Алеша!
Он, казалось, был очень доволен.
– Вы мне очень симпатичны, Геннадий Эдуардович. Как политик.
Бурбулис быстро повернул голову:
– Ну-ка, посмотри мне в глаза! А как человек? Как мужчина?
– Тем более как человек, – добавил Алешка. – Только не пойму, Геннадий Эдуардович… зачем меня из «Известий» выгнали?
– Чтобы ты, – Бурбулис мягко улыбнулся, – почувствовал вкус к теневой политике, Алеша. «Известия» от тебя никуда не уйдут, захочешь – вернешься, причем с повышением!
– Когда приступать?
– Ты уже приступил. Теперь скажи… – Бурбулис пристально посмотрел на Алешку, – тебя ничто не смущает?
– А я не девочка, Геннадий Эдуардович!
– Вот и славно! Вот и славно, Алеша, что ты не девочка… Я все понял, меня это устраивает. Приступай к работе!
– Можно не сразу, Геннадий Эдуардович? – Алешка встал. – Через полчаса у меня интервью с Руцким, в воскресенье Руцкой летит в Тегеран и берет меня с собой.
Бурбулис откинулся на стуле, потом встал и прошелся по кабинету.
Он ходил тихо-тихо, по-кошачьи; Алешка сразу обратил внимание, что на Бурбулисе не легкие ботинки, как у всех, а домашние тапочки.
– Опасная дружба, Алеша! – наконец сказал он. Вице-президент России Руцкой – подлая фигура. И временная. А дружить надо с постоянными людьми, так я считаю, мой друг. Не с юродивыми.
– Да… какая там дружба! – Алешка махнул рукой. – Просто я… вообще нигде не был, даже в Турции, а мне… обещали интервью с Хекматьяром.
– Кто обещал? – Бурбулис внимательно посмотрел на Алешку.
– Андрей Федоров.
– Это из МИДа?
– Теперь он советник Руцкого.
– Опасная дружба! – повторил Бурбулис и вдруг – опять улыбнулся.
Он уселся на диванчик из черной кожи и как-то сладко-сладко взглянул на Алешку.
– Могу не ехать, Геннадий Эдуардович…
– Ладно, гуляй! Текст Руцкого сразу закинь Недошивину. Как приедешь, пиши заявление. А еще лучше… – Бурбулис задумчиво барабанил пальцами по собственной коленке, – лучше… пиши-ка его прямо сейчас. Там, в приемной…
Бурбулис вдруг вскочил и резко подошел к Алешке:
– Учти, Алексей, я ведь… – человек преданный… – он смотрел на него как на сына. – И я – человек с тайной… Да и ты, я же вижу… человек с тайной. Тайна сия… сам понимаешь… велика есть, ибо в своих высших проявлениях любовь, Алексей, всегда затрагивает те же струны души, что и смерть. Ты… Ты понимаешь меня?..
Вопрос повис в воздухе.
– А как же, Геннадий Эдуардович… – Алешка кивнул головой. – Что ж тут не понять…