– Ежедневно.
– Он одобрял вашу работу, Джейн? Я знаю, вы делали все безукоризненно, ведь вы же умница.
– Да, он ее одобрял.
– И он, конечно, обнаружил в вас много достоинств, о которых не подозревал? У вас незаурядные способности.
– На этот счет ничего вам не могу сказать.
– Вы говорите, что жили в маленьком коттедже близ школы. Навещал он вас когда-нибудь?
– Иногда.
– По вечерам?
– Раз или два.
Наступила пауза.
– А сколько времени вы прожили с ним и с его сестрами, после того как было установлено ваше родство?
– Пять месяцев.
– Много ли Риверс проводил времени в вашем обществе?
– Много. Маленькая гостиная служила ему и нам рабочей комнатой; он сидел у окна, а мы за столом.
– И подолгу он занимался?
– Да, подолгу.
– Чем?
– Языком индустани.
– А что вы делали в это время?
– Сперва я изучала немецкий.
– Это он с вами занимался?
– Он не знает немецкого.
– А он ничем с вами не занимался?
– Немного языком индустани.
– Риверс занимался с вами индустани?
– Да, сэр.
– И со своими сестрами тоже?
– Нет.
– Значит, ему хотелось учить вас?
– Да.
Снова пауза.
– А с чего он это выдумал? На что вам мог понадобиться индустани?
– Он хотел, чтобы я поехала с ним в Индию.
– Ага! Вот я и докопался до сути дела. Он хотел на вас жениться?
– Он просил моей руки.
– Это ложь, бесстыдная выдумка, мне назло!
– Прошу прощения, но это чистая правда; он просил меня об этом не раз, и притом с настойчивостью, которая могла бы поспорить с вашей.
– Мисс Эйр, повторяю, вы можете уйти. Сколько раз я должен это повторять? Отчего вы упорно продолжаете сидеть у меня на коленях, когда я попросил вас удалиться?
– Мне и здесь хорошо.
– Нет, Джейн, вам не может быть здесь хорошо, ваше сердце далеко – оно с вашим кузеном, с этим Сент-Джоном. А я-то считал, что моя маленькая Джейн целиком принадлежит мне! Я верил, что она меня любит, даже когда она меня покинула; это была капля меду в океане горечи. Хотя мы и были разлучены, хотя я и оплакивал горючими слезами нашу разлуку, – я все же не мог допустить, чтобы та, о ком я так тоскую, полюбила другого. Но бесполезно горевать. Оставьте меня, Джейн, уезжайте и выходите замуж за Риверса.
– Ну так столкните меня, сэр, прогоните меня, – добровольно я вас не покину.
– Джейн, мне так дорог звук вашего голоса, он вновь воскрешает во мне надежду, он такой правдивый. Он напоминает мне то, что было год назад. Я забываю, что вы связаны иными узами. Но я не такой безумец… Идите…
– Куда же мне идти, сэр?
– Своей дорогой – с мужем, которого вы себе избрали.
– Кто же это?
– Вы знаете – это Сент-Джон Риверс.
– Он мне не муж и никогда им не будет. Сент-Джон меня не любит, и я его не люблю. Он любил (по-своему, не так, как вы умеете любить) красивую молодую девушку по имени Розамунда и хотел на мне жениться только потому, что видел во мне подходящую подругу для миссионера, к чему та совершенно не подходит. Он человек возвышенной души, но он суров, а со мной холоден, как айсберг. Он не похож на вас, сэр; я не чувствую себя счастливой в его присутствии. У него нет ко мне снисходительности, нет и нежности. Его не привлекает даже моя молодость, он ценит во мне лишь мои полезные моральные качества. И я должна вас покинуть, сэр, и отправиться к нему?