— Порочит революционную молодёжь, — пришло на ум Доку, пока он сворачивал следующую файку.
— Не говоря уже о том, что бередит проблемы Первой поправки, — Пенни подалась ближе к экрану. — Хотя странно…
— Вот как? По мне так типичные республиканцы.
— Не, я в смысле — вот, крупным планом. Это не хиппи, ты посмотри на него. Это ж Чаки!
Или, говоря иначе, как, встряхнувшись, осознал Док, ещё и Дик Харлинген. Понадобилось, быть может, пол-лёгкого травяного дыма, чтобы отказаться от мысли поделиться открытием с Пенни.
— Твой приятель, — незаинтересованно осведомился он.
— Его все знают — когда не тусуется в Суде штата, он в Стеклянном Доме.
— Стукач?
— «Информатор», пожалуйста. Главным образом, работает на Красный Отдел и ПиДИДов.
— На кого?
— Полицейский Информационный Департамент по Инсуррекциям и Дестабилизациям? Никогда не слыхал о них, что ли?
— А… ещё раз, зачем он так орёт на Никсона?
— Ёлки, Док, такими темпами тебя лишат паранойяльной увольнительной. Даже частным сыскарям непозволительно давать такого наивняка.
— Ну, костюмчик у него вроде немножко слишком продуманный, но это ж не значит, что тут какая-то подстава.
Пенни назидательно вздохнула.
— Зато теперь всё это по телевизору показали? у него возник мгновенный широчайший авторитет. Полиция теперь может засылать его в какую угодно группу.
— Ребята, вы опять насмотрелись «Мод-взвода». Там столько обледенительных идей. Эгей! А я тебе говорил, мне тут на днях Йети работу предлагал?
— Прозорливо, как у Йети обычно. Должно быть, в твоей натуре он распознал некий особый дар к… предательству?
— Ладно тебе, Пенни, ей было шестнадцать, она сбывала по мелкой, я лишь пытался сбить её с преступной стези, сколько ещё ты будешь…
— Господи, даже не знаю, чего ты так всегда топорщишься, Док. Никаких причин для мук совести. Или есть?
— Великолепно, как раз этого мне и надо — обсуждать муки совести с помощником окружного прокурора.
— … личность установлена, — объявил телевизор, и Пенни потянулась к ручке громкости. — Это Рик Доппель, безработный недоучившийся студент УКЛА.
— А мне сдаётся, нет, — пробормотала Пенни. — Это Чаки.
И черти меня дери, про себя добавил Док, если это ещё и не восставший из мёртвых тенор-саксофонист.