В последнее время такого, судя по всему, в Большом Лос-Анджелесе всё больше и больше — на сборищах беззаботной молодёжи и счастливых торчков, где Док начал замечать и людей постарше, там и в то же время не там, несгибаемых, неулыбчивых, он знал, что видел их и раньше, не обязательно те же лица, но вызывающую осанку, нежелание смазываться и размываться, как все прочие на психоделических мероприятиях тех дней, за официальными кожухами кожи. Как оперативники, утащившие Дика Харлингена в тот вечер с митинга в «Сенчури-Плазе». Док знал этих людей — по работе насмотрелся. Они приходили взимать долги наличкой, ломали рёбра, увольняли людей, не спускали беспощадного взгляда со всего, что может угрожать. Если в этой мечте о революционной ситуации всё обречено завершиться и вероломный мир, движимый лишь деньгами, снова возьмёт в ежовую рукавицу те жизни, которые чувствует себя вправе трогать, мацать и насиловать, случится это из-за таких вот агентов, исполнительных и бессловесных, которые просто по долгу службы гребут говно.
Возможно ли, что на каждом сходняке — концерте, митинге за мир, массовой поёбке протеста или групповом протестном схождении с ума, здесь, на севере, вдали на Востоке, где угодно — эти мрачные бригады действовали всю дорогу, утилизировали музыку, сопротивление власти, низводили сексуальное желание с эпического до повседневного, брали всё, что могли замести в свой совок, и отдавали древним силам алчности и страха?
— Ух-х, — сказал он вслух самому себе, — ну я не знаю…
И тут же столкнулся с Нефрит, выходившей из какой-то ванной.
— Как, опять ты?
— Приехала с Бэмби — она услыхала, что тут остановились «Прыщавый Кабздох», поэтому и мне с ней пришлось, чтоб она ни во что не впуталась?
— В эту публику врубается что ли?
— Черносветные плакаты «Кабздоха» на стенках, простыни и наволочки с «Кабздохом» на кровати, футболки с «Кабздохом», кофейные чашки, сувенирные защепки для косяков. И двадцать четыре часа в сутки — пластинки «Кабздоха» на вертушке. Блин, чувак. Знаешь такого английского игрока на укелеле, Джорджа Формби?
— Ещё бы, одну его «Еремиты Германа» играли.
— Ну а эти ребята играют всё остальное. В смысле, я очень стараюсь насчёт такого не париться. Кроме того, «Прыщавый Кабздох» известны своей тягой к весьма причудливым формам отдыха, и мне кажется, это-то Бэмби к ним главным образом и располагает.
— Я её сегодня тут не видел.
— Ой, она уже отвалила с лидер-гитаристом, они в Лео Каррилло поехали искать какой-то крикет.
— Ночной крикет?
— Ну, Сомерсет ей сказал, что это как бейсбол? Огни и так далее. Если только… ох нет, думаешь, они от меня свинтили?