Драконы — терпеливы и мудры, обладают прекрасной памятью, и лучше им не перечить, а изначально считать все их решения истинно верными, ибо так и есть. Особенно, если дракон — твой папа. Это третье правило, которое пытался внушить мне отец, но мама была ближе и, может, потому убедительней, когда заставила запомнить, что драконы — ленивы, чванливы, заносчивы, злопамятны и крайне недоверчивы, и лучше не тратить время на спор, все равно не поверят, что ошибаются.
Драконы никогда не свяжут свою жизнь надолго с кем-либо, предпочитая одиночество, самосовершенствование и драгоценные камни. Все отношения с ними ведут к неминуемому разрыву, если только дракон — не твой папа или ты не саинтэ другого дракона. Дракон скорее выбросит алмаз из своей сокровищницы, чем причинит вред или отпустит свою пару. И мама подтвердила, внеся одну поправку, что есть нюанс, когда дракона просто сносит с катушек и он согласен выполнить любое желание саинтэ. Мама в теме, потому что именно так получила номинальную свободу от папы. А мне вот, если честно, не улыбалось ждать, пока родится дочь. Да мне и свадьбу ждать не улыбалось.
А как быть?
У меня даже мысленный блок установить не вышло. Только два смешка заработала, один напряженный взгляд, который почувствовала и с закрытыми глазами, да легкую головную боль, но она с каждой новой попыткой отгородиться все больше сдавливала виски. Уловив какое-то движение напротив, открыла глаза. Ну, я и не сомневалась, кого увижу — так, проверила единственную догадку. Авантюриновый, склонившись, провел рукой по моей голове, скользнул большим пальцем под один глаз, под второй, и прежде чем я успела отшатнуться (или вообще вспомнила, что надо бы это сделать) вернулся к приятелям. Они продолжили тихо переговариваться на драконьем языке, а я, недоуменно понаблюдав за ними и не разобрав ни слова, опять закрыла глаза. И уже потом, соскальзывая все-таки в мир сновидений, с удивлением отметила, что голова не болит и глаза, пострадавшие от рукоприкладства Сайв, совсем-совсем не ноют.
Но выспаться не удалось. Меня растормошили, всучили чуть подсоленную тушку (я, надеюсь, птички) и мягко, но настойчиво переместили к костру. Мягко — в том смысле, что бережно отнесли на руках. А настойчиво — в том смысле, что не спрашивали, хочу ли я разделить мужскую компанию. Вот исключительно из чувства самосохранения я не сопротивлялась, и вовсе ни при чем сапфировые глаза и то, что некоторые сыграли роль моего кресла. Я не просила, хотя, признаться, спине так было очень удобно, особенно после длительного перелета.