Обо всем этом я говорю, чтобы объяснить, почему сразу не послушалась Матиаса. Мало того — поднявшись наверх, я решила, что задала Ирвингу столько вопросов, что еще парочка не повредит. И, указав на дорогие фарфоровые краны в ванной, ненароком справилась:
— Мистер Рикль, а как вы относитесь к красным сердечкам?
Спутники мои так и остолбенели.
— К сердечкам?! — Голос Ирвинга дрогнул.
Я в упор уставилась на него, прикидывая, что означает эта дрожь.
— Ну да, мистер Рикль, к сердечкам. Как вы к ним относитесь?
М-да, то не был мой звездный час. Старина Ирвинг смотрел на меня как на умалишенную.
— Нормально отношусь, — проблеял он. И покосился на Матиаса. Тот ответил ему невыразительным взглядом. Ирвинг поспешно добавил: — И к бубнам, пикам и трефам тоже нормально. Не скажу, чтоб я предпочитал червы.
Ой, мамочки! Похоже, Ирвинг не имеет ни малейшего понятия, о чем я толкую.
— А п-почему вы спросили? — осмелел клиент.
Вот задал задачку! Недолго думая, я принялась "врать с листа", как выражаются мои сыновья.
— Да я всех теперь об этом спрашиваю. Только что прочитала в книжке, как много можно сказать о человеке по тому, какую карточную масть он предпочитает.
— Неужели?..
— Точно-точно. Там говорится, что любители червонной масти — мягкие и сердечные люди, а те, кто любит пики, э-э… дайте подумать… ага, злые и склочные, а те, кто бубны, — отличные музыканты, ну а любители трефов… они… э-э… общительные, активисты — короче, люди, которые нуждаются в людях…
Выпалив слово в слово название одной из песен Барбры Стрейзанд, я умолкла. Ирвинг взирал на меня с таким недоверием, будто я все это выдумала. Вот наглец!
— Вы обо всем этом прочли в книге? — спросил он. — И как же она называется?
— Знаете, с ходу и не скажу, — не моргнув глазом, ответила я и, склонив голову набок, сделала вид, будто роюсь в памяти. — Чертовски интересная книженция.
Ирвинг молча смотрел на меня. А мне вдруг вспомнился один паренек из параллельного класса. Не знаю, как его звали, только мы с ним все время ездили в школу на одном автобусе. Робкий, нескладный, с землистым лицом, бедняга был излюбленной мишенью для шуток. У него вечно то прятали пальто, то выбрасывали из окна тетрадки, то раскидывали учебники по всему автобусу. И каждый раз на лице паренька появлялось такое же выражение, как сейчас у Ирвинга. Бесконечной печали, недоумения и обиды.
У меня ком в горле застрял. О боже. Неужели Ирвинг решил, что я над ним смеюсь? Забавы ради? И, судя по его взгляду, это с ним случается не впервые.
Мне вдруг захотелось сказать Ирвингу правду. Вот только как бы это выглядело? "Послушайте, мистер Рикль, не хочу, чтобы вы думали, будто я считаю вас придурком. Нет-нет, я так вела себя потому, что считала вас убийцей".